Любовь приходит в черном

Остолбеневшая Марина не сразу узнала девушку в свете фонарей. Из салона выкарабкалась бледная тень той красавицы, фотки которой она рассматривала утром. Светлые волосы больше не ниспадали водопадом, они были забраны в хвост, и все равно видно — голову Катя давно не мыла. Вместо обольстительных нарядов — потертые джинсы и старый свитер, толстый, растянутый, под горло, болотно-зеленый. На ногах — кеды. И это — в такой теплый вечер! Перемены произошли и с лицом девушки. Губы — в нитку, потрескавшиеся, спекшиеся. Нездоровый румянец. Лихорадочно сверкающие глаза под набрякшими веками. Катя обхватила себя руками и ссутулилась, глядя в асфальт. Ее движения остро напомнили Марине певицу Оливию. Тяжелая депрессия?

— Я… — будто осенний лист хрустнул под ногой. — Катя. Сестра Артура.

— Очень приятно, — пробормотала обескураженная Марина.

— Я больна, — продолжила Катя, избегая смотреть на Марину. — И мне негде… мне нужно…

Она заплакала — почти беззвучно.

— Да что же мы стоим! — спохватилась Марина. — У всех на виду. Пойдемте, хоть чаю выпьем. Пойдем, Катенька.

Сейчас предполагаемая «бывшая» (а оказывается — сестра! Как хорошо!) вызывала только жалость и желание обогреть.

На кухне она забилась в дальний угол, ну хоть плакать перестала. Артур отозвал Марину в сторонку:

— Понимаешь, мне нужно уехать. Ненадолго, надеюсь, малыш, но все-таки. Мне угрожает опасность. Я предупреждал тебя, что лучше со мной не связываться, так ведь? Вот. — Он развел руками, словно извиняясь.

— Что с Катей? Депрессия?

Артур промолчал, но Марина поняла по взгляду: правильно предположила. Депрессивную больную нельзя оставлять одну. Но Марина же работает, она не сможет постоянно контролировать состояние Кати.

— Ей нужно принимать какие-то таблетки?

— Нет-нет. И не обязательно с ней все время сидеть. Просто пусть побудет с тобой. Мне так будет спокойно. Малыш, я должен бежать. Как смогу — выйду на связь, сама мне не звони, не рискуй. И ни в коем случае никому не говори обо мне. Могут прийти странные люди…

Марина вспомнила про визит частного детектива и кивнула.

— Так вот: молчи. Ничего не знаешь. Им нельзя знать про Катю. Пусть думают, что она — твоя подруга, хорошо? Обещаешь так и сделать?

— Да, — несколько оторопев от напора, согласилась Марина, — хорошо, договорились.

— Пообещай, — настаивал Артур.

— Обещаю, — вздохнула Марина, с трудом подавляя желание дотронуться до него, хоть за руку подержать.

Артур вытащил бумажник и отсчитал десять стодолларовых купюр. Катя, поджав ногу, смотрела на Артура влажным взглядом преданного сенбернара.

— На случай, если вам что-то понадобится. Вряд ли меня не будет дольше двух дней, крайнее — три, но на всякий случай…

Она не стала отказываться. Конечно, Марина надеялась, что он останется на ночь, но Артур даже не попрощался с сестрой, быстро поцеловал Марину и выскочил прочь, оставив ее наедине с незнакомой и нездоровой девушкой. Едва хлопнула дверь, Катя вскочила, чтобы рвануть за ним, но будто неведомая сила остановила ее и швырнула на кухонный уголок.

«Ну что ж, — решила Марина. — В конце концов, журналист должен находить подход к любому человеку, и депрессивная Катя ничем не хуже остальных, тем более фотографии, присланные „доброжелателем“, оказались ерундой — промахнулся папарацци!» Марина только сейчас поняла, что про это Артуру не рассказала, просто некогда было, и не спросила у него, кто мог захотеть, чтобы они расстались, кто и откуда знает почту Марины и чем это ей грозит…

«Ладно, — решила она, — спросить успеется».

Катя по-прежнему сидела в углу, глядя на пустой стол и обхватив себя руками. Сколько ей лет? Двадцать? А Артуру? Тридцать пять? Сорок? Слишком большая разница в возрасте между братом и сестрой и никакого сходства. Наверное, Катя — сводная.

— Хочешь чаю? — спросила Марина. — Ты не стесняйся. Еды, конечно, немного, но нам хватит, а завтра что-нибудь придумаем. Может, душ? Ванна? Переодеться? Ты без вещей, мои тебе коротковаты будут, но футболку спальную найдем…

Она говорила, но слова не вызывали у девушки никакой реакции.

Марина поставила чайник вытащила коробку конфет, припрятанную до лучших времен, — где-то слышала, что шоколад вызывает хорошее настроение.

— Будешь? Может, ты голодная?

— Нет… спасибо, ничего не нужно. — Тонкие пальцы были сжаты так, что костяшки посинели.

— Катя. — Марина опустилась на табуретку рядом и положила руку девушке на плечо — Катя отодвинулась. — Артур для меня очень дорогой человек.

— И для меня…

— А значит, и ты мне дорога. Поэтому, пожалуйста, скажи, чего ты хочешь?

Девушка зыркнула злобно и уронила:

— Сдохнуть.

Марина подумала, что ослышалась, но Катя стряхнула ее руку, выпрямилась и посмотрела в глаза с запредельной, смертельной тоской.

— Я хочу умереть. Не могу.