Любовь провокатора

Всякий раз накануне Дня народного единства националисты делали вид, что готовы пройти русским маршем прямо до главных кремлевских покоев или, по меньшей мере, устроить большую бучу, от которой содрогнется земля московская. Власть картинно хваталась за сердце, делая вид, что боится-боится-боится. Прогрессивная общественность заходилась в праведном негодовании по поводу того, что вот – деды воевали, а у нас тут нынче фашизм вовсю поднимает голову. (О том, что эксклюзивные права на современный фашизм принадлежат Украине, мы узнали только в этом году). Потом Русский марш проходил своей дорогой – и ничего особенного не случалось. Страх и ужас складировались на антресолях, до следующего изрядного праздника.

Позднее дополнительное внимание к 4 ноября привлекал ключевой российский национал-демократ Алексей Навальный. Вопрос «Пойдет ли Навальный на Русский марш?» неизменно становился одним из главных в предпраздничной политической повестке дня. В 2011 году Навальный пошел – и его за это сильно ругали. Потом не ходил – и его за это ругали еще сильнее. В этом году оппозиционер, увы, сидит под домашним арестом, а потому самая яркая интрига Русского марша рассосалась сама собой.

Но, так или иначе, до 2014 года 4 ноября воспринималось благодаря фактическому наполнению праздника как День русского национализма. Что едва ли соответствовало концепции кремлевских чиновников, придумавших сдвинуть 7 ноября на трое суток назад.

Однако и здесь ситуация серьезно меняется. Похоже, в этом году классического Дня русского национализма мы не увидим.

Дело в том, что с национализмом у нас случился психологический кризис. До некоторых пор было очевидно, что:

1. Национализм у нас в основном оппозиционный, власть его не любит и даже опасается;

2. Националисты сконцентрированы на внутриполитической повестке, включая тему нелегальной иммиграции и неправильных иммигрантов вообще;

3. Ради успеха в борьбе за власть националисты могут объединиться с либералами, образовав некий единый национал-демократический фронт; Болотные площади и проспекты Сахарова 2011–2012 годов служили тому некоторым подтверждением.

Но в 2014-м вышеописанная триада сломалась. Это случилось после стремительной крымской эпопеи и начала войны на Украине.

Во-первых, многие националисты ощутили внезапный прилив лояльности к власти и лично Владимиру Путину. Они вдруг подумали, что президент все эти годы в основном разделял их взгляды, даже если тщательно скрывал. А значит, оппозиционность национализма ушла куда-то на задний план, вглубь русской души.

Во-вторых, внешнеполитическая повестка в одночасье уничтожила внутриполитическую. Ну что такое таджикский дворник, если Америка собирается нас расчленить и уничтожить, и мы должны все чохом объединиться для отпора смертельной угрозе? Стало быть, националисты забросили свои привычные дела и всецело посвятили себя страстям геополитическим.

В-третьих, кардинальные расхождения в оценке националистами и либералами темы «крымнаш» разом обрушили нарождавшийся национал-демократический фронт.

А ведь власть-то на самом деле никаким боком не стала лучше относиться к националистам, о чем вполне может рассказать, например, отправленный в тюрьму лидер движения «Русские» Александр Белов (Поткин). Она просто сделала так, что национализм, еще недавно такой большой и страшный, добровольно отдал любые претензии на политическую инициативу и согласился стать малой величиной на подпевках в кремлевском праздничном концерте.

Так что Русский марш свое кошмарное символическое значение утратил. Надолго или накоротко – неизвестно, но 4 ноября 2014-го Днем националиста точно уже не будет.

В этот день, правда, подкремлевские партии при поддержке знаменитого доктора Лизы (Елизаветы Глинки) проводят какое-то шествие прохладной Москвою, но интерес к акции у обывателя РФ стремится к нулю. Ну, какая-то формальная демонстрация псевдотрудящихся, не более и не менее того.

Итак, День народного единства, утратив оппозиционное содержание, оказался на грани потери содержания вообще. Что априори было вполне закономерно.

Ведь главный государственный праздник – он, как правило, про две вещи:

– источники нынешней государственности;

– основания ее легитимности.

Например, в США 4 июля – день оформления Декларации независимости, в которой британские заокеанские колонии впервые были названы Соединенными Штатами Америки. Во Франции 14 июля – это Великая революция с ее свободой, равенством, братством. Ну и наше прежнее 7 ноября туда же – ведь всем своим счастьем мы были обязаны Октябрьскому перевороту, по старому стилю – Революцией.

Поэтому, как мне представляется, надо готовиться к постепенному упразднению бессмысленного 4 ноября и придумывать новый день, имеющий прямое отношение к сути и естеству нового российского государства.

Конечно, эти суть и естество разными мозгами можно понимать по-разному.