Любовь с ароматом чая

Через год после открытия своего заведения Кларри устроила праздничную вечеринку в честь дня рождения «Чайной Герберта». И хотя погода стояла все еще зимняя и время от времени начинался холодный дождь, они выставили столы на улицу и украсили здание снаружи надувными шарами и бумажными цветами. Подавали горячий окорок и чечевичный суп, бифштексы и пироги с почками, жареную рыбу, приправленную карри, с рисом. На десерт был свежеиспеченный пудинг со сладким кремом, пирожное и печенье, политое глазурью фирменных цветов: зеленого и оранжевого.

Чайную в тот день посетило множество народу, и в «Ньюкасл кроникл» была опубликована об этом статья с фотографией Кларри и официанток, стоящих перед входом в заведение. В статье кроме прочего было интервью с Дэниелом Мильнером – поставщиком высококачественного чая.

– «Одна из наиболее популярных чайных Ньюкасла празднует свой первый день рождения, – на следующий день читал с гордостью Герберт за ужином. – Торговец чаем мистер Дэниел Мильнер сказал: “Миссис Сток очень разборчива в поставках чая. Она лично пробует образцы смесей, прежде чем купить их. Она – очень важный клиент”». Дальше написано следующее, – продолжал Герберт. – «Миссис Сток – супруга уважаемого адвоката мистера Герберта Стока. Она воспитывалась на чайных плантациях в Ассаме».

Улыбнувшись, Герберт посмотрел на Кларри поверх газеты и прочел дальше:

– «Миссис Сток сказала: “Чай больше, чем что-либо другое, является нашим национальным напитком. Все с удовольствием пьют чай. В „Чайной Герберта“ мы подаем чай наивысшего качества по цене, доступной каждому”».

– Хватит! – воскликнула Кларри, прижимая ладони к пылающим щекам. – Неужели я действительно такое сказала? Это звучит как текст из рекламного буклета.

Хохотнув, Герберт произнес:

– Я очень горжусь тобой, дорогая.

Они сидели по обе стороны от камина в кабинете Герберта, ужиная за журнальным столиком.

– А где Олив? – спросила Кларри. – Я хотела рассказать ей о том, как всем понравились ее бумажные цветы. Она все еще рисует наверху?

Сложив газету, Герберт отложил ее в сторону.

– Думаю, она еще не вернулась.

– Откуда не вернулась?

– Разве она не на концерте? – неуверенно произнес Герберт.

Зевнув, Кларри подумала о том, что даже не помнит, когда в последний раз ходила на концерт или в кино. С тех пор прошло не меньше года. В свой единственный свободный вечер в воскресенье она ничего уже не желала, кроме того чтобы лечь спать пораньше. Но она была рада, что Олив развлекается. Давно уже ее сестра не жаловалась на скучную жизнь.

– Она, по-моему, пошла с Рэйчел, – сказала Кларри. – И хорошо. Теперь мне не так стыдно за то, что я давно с ней не виделась.

– Тебе не нужно так растрачивать свои силы, дорогая, – сказал Герберт, хмурясь. – Ты могла бы раз в неделю устраивать себе выходной, чтобы отдохнуть.

– А сам ты часто отдыхаешь? – спросила Кларри, ухмыльнувшись.

– Да, должен признать, что нечасто, – печально ответил Герберт.

Они сидели, пока в очаге не начал угасать огонь. Герберт читал газету, Кларри дремала. Наконец они услышали, как открылась и захлопнулась входная дверь. Кларри поднялась.

– Это, наверное, Олив, – сказала она.

Герберт взглянул на нее с удивлением.

– А она куда-то уходила?

– Ты же сам об этом говорил, помнишь? – произнесла Кларри, пристально глядя на него.

– Правда говорил? – смутился он.

– Ты сказал, что Олив, по твоему мнению, пошла на концерт, – напомнила ему Кларри.

– Ах, на концерт, – кивнул Герберт, по-прежнему глядя на жену с сомнением.

Кларри подошла к нему и погладила его лоб.

– Ты переутомился. Это тебе нужно поменьше времени проводить за работой, а не мне, – пожурила она мужа.

Он взял ладонь жены в свою и сжал, нежно глядя на нее.

– Какой в этом смысл, если тебя не будет рядом? Мне будет ужасно скучно.

* * *

На пасхальные каникулы вернулся из Дарема Уилл и энергично включился в работу «Чайной Герберта». Он был полон идей насчет университетских сеттльментов[25], где привилегированные студенты жили и работали среди бедноты в самых захолустных районах больших городов. Некоторые его друзья выбрали для своей деятельности восточную часть Лондона, а Джонни остался в таком поселении в Эдинбурге, вместо того чтобы приехать на каникулы домой.

Узнав об этом, явился возмущенный Берти.

– Достаточно уже того, что эта женщина, носящая нашу фамилию, якшается с подонками из Тайнсайда, – принялся отчитывать он младшего брата. – Но ты должен понимать, как это унизительно.

– Для кого? – удивленно спросил его Уилл.

– Для всех нас! – взорвался Берти.

– Только не для меня, – заметил Уилл. – По-моему, это очень весело.

– Но для меня и Вэрити это неприемлемо, – бросил Берти. – Нам приходится вращаться в обществе. Как, по-твоему, все это выглядит, когда во время приемов влиятельных клиентов у меня спрашивают, какое я имею отношение к большевистской чайной в Элсвике? Они воспринимают ее крайне негативно. И родственники Вэрити вздрагивают каждый раз при ее упоминании.

– А они там были? – спокойно спросил Уилл.

– Разумеется, нет! – закричал Берти. – Не говори ерунды!