Любовь с московским акцентом

«Вот, получай, — подумала Люська, молча проглотив «уродку». — Ни за что, ни про что… Только потому, что имею честь состоять в знакомстве с Димой Ангелом… Господи, оно мне надо? И что меня вечно на приключения тянет? То женатый, то звезда…» Андрей, к слову, хоть и был тоже звездой, но все-таки успешно скрывал Люську от общественности и в свет никогда не выводил, поэтому нападок ревнивых фанаток ей удавалось избежать. А сейчас… С Димой они всего-навсего друзья, даже просто знакомые, а она уже получила «комплимент» от его поклонницы — надо полагать, не последний…

Она вошла в купе, уселась перед черным провалом окна и обхватила голову руками. «Не буду думать об этом, — приказала она себе. — Не стану расстраиваться…»

Поезд тихонько тронулся. Под мерный перестук колес и покачивание вагона Люська заставила себя взяться за работу, чтобы не было сил вспоминать о неприятном. Она сочиняла окончание для своей статьи.

«…Глядя на питерские дворцы, мосты, каналы, понимаешь, насколько мы обязаны участникам войны. Обязаны за всю эту красоту, которой, благодаря их подвигу, можем любоваться и сегодня… Подвиг ленинградцев — их сила, мужество, стойкость — потрясли весь мир. И сейчас нам остается только низко склонить голову перед ними. Как написал Юрий Воронов:

«…Рыдают люди и поют,И лиц заплаканных не прячут.

Сегодня в городе салют,Сегодня ленинградцы плачут…»

Было около восьми утра, когда Люська добралась до дома. Девчонки крепко спали, причем, судя по всему, заснули они лишь несколько часов назад, так как отрывались всю субботнюю ночь в каком-то очередном клубе. Это можно было понять, глядя на разбросанные по комнате вещи и кое-как сваленную верхнюю одежду, которой полагалось висеть на вешалке. Видимо, Жанка с Алиной явились домой сильно навеселе.

Стараясь не шуметь, Люська прокралась к шкафу, чтобы переодеться. Половица под ее ногой предательски скрипнула — старый дом, чего уж там… Жанка немедленно приподнялась на постели и выразительно посмотрела на подругу. Люська виновато развела руками и на цыпочках добралась-таки до шкафа. Дверца, открываясь, завизжала, как ржавое колесо. Жанка вновь оторвала голову от подушки и взглянула на Люську уже с откровенной злобой.

— А потише нельзя? — недовольно прошипела она. — Мы, вообще-то, спим…

— Извини, я же не нарочно, — прошептала Люська. Как назло, в этот момент она задела рукой висевшую в шкафу одежду, и деревянные «плечики» громко застучали друг о друга. «Теперь Жанка, пожалуй, решит, что я действительно это делаю специально…» — мелькнуло у нее в голове. Судя по Жанкиным глазам, метавшим молнии, именно так она и считала. Люське, тем не менее, нужно было достать домашнюю одежду, и она продолжила рыться в шкафу. Найдя нужные вещи, она вновь со скрипом закрыла дверцу шкафа и решила уйти от греха подальше, выпить кофейку в кухне, чтобы никому не мешать. Но не успела она сделать и пары шагов (половицы громко отзывались на каждое ее движение), как у Жанки закончилось терпение. Она психанула, села на кровати и уставилась на Люську с натуральной ненавистью во взоре.

— Люсь, ты издеваешься? — спросила она. — У тебя, вообще, совесть есть? Я же тебя по-человечески просила не шуметь…

— Жан, ну это случайно вышло, — принялась оправдываться Люська. — Я же не виновата, что от простого хождения по комнате поднимается шум.

— Почему-то, когда я хожу, такого шума не возникает, — язвительно произнесла Жанка. — Может, у тебя просто масса тела больше? Тогда худеть пора… — бросила она презрительно и улеглась на кровать лицом к стене. Люська вспыхнула, как будто ее наотмашь ударили по лицу. «Худеть пора…» Это явно было не случайно сорвавшееся с языка недоразумение, а целенаправленный тонкий расчет унизить ее. Жанка всегда ненавязчиво подчеркивала, что из них, трех подруг, у нее самая привлекательная фигура. Алина, по мнению Жанки, была слишком худа, ну а Люська, соответственно, чересчур толста. Конечно, Люська не была толстой, но все же ее грудь и бедра отличались достаточной пышностью. Особенно по сравнению с плоскогрудой Жанкой. Именно на фоне Жанкиных рассуждений о «толстых» и «стройных» Люська непроизвольно заработала себе целый комплекс неполноценности, не задумываясь о том, что, вообще-то, мужчинам очень нравится ее фигура…

На глаза навернулись слезы обиды. Глотая их, Люська торопливо ушла в кухню, плотно прикрыла за собою дверь, уселась за стол и беззвучно расплакалась, уронив голову на руки. Она чувствовала себя совершенно несчастной… «Надо что-то делать с этим, — подумала она. — Ну разве это нормально — рыдать от слов так называемой лучшей подруги?..»