Любовь с немецким акцентом

Я не могла понять, чужие мы или нет. Когда улетала, я была в этом уверена, сейчас же при виде Армина у меня что-то екнуло в самом сердце. Там, в Петербурге, мне не хватало его привычек, общения и близости, а тут, в Германии, я стояла в прихожей с тяжким грузом на сердце, который было необходимо сбросить, только я не знала как. Никто из нас не решался начать разговор, никто не понимал как. Самое сложное в любом деле – начать, сделать первый шаг, на который надо просто решиться. Это как окунуться в ледяную реку: подходишь к берегу, трогаешь воду, и тебе сложно решиться зайти. Тихая гладь воды или, наоборот, быстрое течение манит, ты устал от душной невыносимости летней жары, так хочется освежиться, но вода кажется слишком холодной. Тогда ты отходишь на расстояние, набираешь воздух в легкие и с разбегу ныряешь в реку. В первый момент вода тебя обжигает, кажется, что сердце на миг замерло, а в кожу вонзается тысяча иголок… Это ощущение длится недолго, и самое страшное уже позади. Зато влажная свежесть прохладной воды обволакивает тебя, как кокон, по телу разливается какое-то космическое тепло, ты его чувствуешь физически и даже немного гордишься собой и своей смелостью…

Я не помню, с чего начался наш разговор. Помню только, что выпила за ужином практически целую бутылку вина, то ли от стресса, то ли для смелости, а потом мы впервые за долгое время вместе уложили Арджуну спать и даже рассказали ей какую-то сказку, перебивая друг друга.

Спустившись вниз, в гостиную, Армин налил мне еще вина.

– Я так боялся тебя потерять, я делал все, чтобы этого не произошло, понимаешь? – говорил Армин, чуть ли не плача.

– Скорее ты сделал все, чтобы меня потерять, – отвечала я.

– От собственного бессилия, видя, как ты от меня ускользаешь…

– А мне казалось, наоборот…

– Я часто спрашивал себя, почему ты так изменилась? Что случилось?

– Потому что я расту! Люди меняются, это естественно! Мне хочется развиваться, расширять кругозор, а ты топчешься на одном месте и пытаешься меня затянуть в свое болото. Пойми, впереди еще вся жизнь, мои амбиции…

– Твои амбиции. Я во всем винил их! Ты отстранилась от дома, я видел, что ты пыталась найти любой повод, чтобы сбежать, и что для тебя гораздо важнее семьи были твои амбиции.

– Но это не так! Просто сам посуди, когда дома ждет недовольный муж, для которого ты всегда во всем виновата, как мне может хотеться бежать домой после работы?

– Но я никогда не винил тебя ни в чем…

– У тебя были идеальные представления о семье, понимаешь? – Я пыталась достучаться до его разума. – В жизни все совсем не так! Почему, женясь на жар-птице, ты решил, что я добровольно стану курицей-наседкой, скажи мне?

– Я так не решал… – пытался он возразить.

– А как тогда? Как тогда это произошло? Из-за твоих нереализованных амбиций ты хотел, чтобы и я о своих забыла? Все это тяжелое время я была на твоей стороне, поддерживала, как могла… Но ты был невыносим, ты обрубал все мои попытки. Как будто если тебе не на что жаловаться, ты несчастен. К тому же ты мной манипулировал!

Вот так, фраза за фразой, подхватывая друг друга, мы проговорили всю ночь. Все, о чем мы молчали все эти годы, все то, о чем не решались друг друга спросить, и даже больше… Оказалось, мы воспринимали одни и те же ситуации, одни и те же действия настолько по-разному! Я спрашивала себя снова и снова, почему мы не говорили об этом раньше? Почему не давали друг другу выговориться и обсудить все вот так, без купюр, без недосказанностей? Как мы могли так далеко зайти в нашем взаимоНЕпонимании? Неужели нужно было достигнуть точки невозврата, чтобы друг друга понять и, самое важное, – принять?

– Ты мой друг. – сказала я ему. – Я очень тобой дорожу, и, честно сказать, мне тебя не хватает.

– Мне тебя тоже. Возвращайся домой, – тихо ответил Армин.

– Извини, но я пока не готова.

– Давай попробуем снова? Еще один шанс. Последний. И если мы скатимся назад, то сможем сказать, что мы сделали все возможное.

– Я пока не могу сказать наверняка, возможно ли это, – почему-то сказала я, хоть в горле стоял ком, а в сердце туда-сюда каталась тяжелая дробь.

Мне было так больно, но еще больше я боялась, что ничего не изменится. Я не хотела превращать свою жизнь в ад, мне было страшно снова оказаться в капкане. Я говорила ему о том, что меня нельзя заточить или насильно к себе привязать, я буду стремиться на волю. Он говорил мне, что просто не знал, что делать. У нас у обоих было слишком много претензий друг к другу, слишком много непереработанных обид и недосказанностей. Мы были слишком разными и по-разному понимали, что происходит. И мы не слышали друг друга, это было самым страшным.

Как можно переделать взрослого состоявшегося человека? Можно ругаться, скандалить, угрожать, можно даже просить по-хорошему… Но вот принесет ли это свои плоды? Изменится ли сформировавшаяся личность? Возможно. А можно попробовать с этой личностью жить и принимать его недостатки, которые, кстати, при тщательном рассмотрении могут оказаться достоинствами.