Любовь с призраком

Михаил Андреевич не хотел действовать сгоряча, поэтому пока что наблюдал за всеми со стороны, ожидая момента, когда придет время нанести удар. Однако он уже начал терять терпение. Убийца оказался слишком умен и осторожен. Вероятнее всего, их вообще было несколько, так как в одиночку невозможно осуществить подобную операцию, обязательно нужны помощники. Нынешнее положение вещей говорило о том, что его враг медлит с дальнейшим ходом, потому что предстоящий шаг представляет собой особую значимость; а может, причиной такого промедления является тот факт, что игра уже закончена. В этом случае Михаил Андреевич уже знал, кто убийца, оставалось только отдать приказ избавиться от него.

Однако в его представлении все уж как-то слишком просто складывалось, и это не давало покоя.

— Дядя, о чем вы задумались? — спросил Марат, подлив еще горячего чая.

— О Заимисе, — ответил Михаил Андреевич и с наслаждением вдохнул аромат мяты, липы и чабреца. — И когда же Гаврила обнаружил в себе талант травника?

— Он ведь с Алтая, — таким тоном, словно он открыл дяде большую тайну, произнес Марат.

— Это он тебе напел? — хрипло засмеялся Михаил Андреевич, и Марат обрадовался его приподнятому настроению. — Не верь этому сказочнику! Гаврила родился под Москвой, а на Алтае его деда пристрелили — за то, что он пушниной промышлял. Лесники обнаружили его в тот момент, когда он горностаев свежевал.

— А он так красочно расписывает свое детство: пихтовые леса, озеро, возле которого стоял родительский дом… Невозможно не поверить.

— На то он и Говорило. Его бы фантазию да в мирных целях применять — имело бы смысл. Хотя усидчивости в нем нет. Он ведь твой ровесник? Напомни мне, что-то совсем у меня с памятью плохо.

— На год старше.

— Тридцать три? Хороший возраст, — вновь призадумался Михаил Андреевич. — А теперь скажи, почему ты решил больше не участвовать в наблюдении за Ириной.

Марат почувствовал, как ледяной озноб пробежал по всему его телу. Он пересел в кресло, стоявшее у камина, и протянул руки к огню.

— Она тебе нравится?

Михаил Андреевич улыбался, но Марат знал, что за этой мягкостью кроется нечто другое. И что именно — он еще не определил.

— Нет, не нравится, — ответил он. — Мне нравятся другие женщины. Яркие, знающие себе цену…

— Ах, дорогой мой мальчик, — во второй раз за вечер рассмеялся Михаил Андреевич. — Если человек может назвать свою стоимость, то грош ему цена! Запомни это. Я не утверждаю, что ценить себя — это неправильно. Напротив, признавать и учитывать ценность себя как личности — верная позиция. Но вот оценивать себя, то есть назначать конкретную сумму — это уже неуважение по отношению к своей сущности.

— Ладно, ты выиграл. Она мне интересна.

Марат даже не заметил, как перешел на «ты», зато Михаил Андреевич, ничего не пропускающий мимо себя, внутренне улыбнулся. Похоже, его племянник неосознанно переступил черту, которую он сам же и начертил много лет тому назад, не допуская близости и мягкости в их отношениях. Михаил Андреевич никогда не требовал, чтобы Марат называл его по имени и отчеству, потому что не в этом вежливом обращении проявляется уважение. И все же он не пытался нарушить границы, установленные Маратом, и не возражал, когда тот делал все, чтобы никак не сокращать разделявшую их дистанцию. Сейчас эта невидимая демаркационная линия исчезла, и Михаил Андреевич обдумывал, что послужило тому причиной: смерть брата или серьезное увлечение?

— Ты ничего не знаешь об этой женщине, — он решил проверить, насколько далеко можно зайти.

— А мне кажется, что я знаю о ней все, — произнес Марат. — Мне известно ее прошлое, вся правда о ее нынешних отношениях с людьми, и даже то, сколько ложек сахара она кладет в свой чай.

— И сколько?

— Предпочитает несладкий, с молоком. — Марат понял, что дядя подшучивает над ним, и улыбнулся. — Но разговор зашел не о ней, а о Заимисе.

Михаил Андреевич нахмурился:

— Помню.

— Как ты намерен с ним поступить?.. Простите, — вдруг вымолвил он и заметно побледнел.

— Марат, — Михаил Андреевич поднялся, подошел к креслу и, перегнувшись через спинку, обнял племянника за плечи. — Довольно формальностей! Мне приятно, как ты ко мне обращаешься, — он отошел к столику, на котором стояло спиртное. — Выпьешь со мной?

— Да, — согласился Марат, — только не твой виски. Схожу в кухню за вином.

— И мне возьми бокал, — Михаил Андреевич внезапно изменил своим пристрастиям, что случалось с ним очень редко. — Хочу белого. Холодного.

Марат быстро вернулся, разлил вино по бокалам, которые мгновенно запотели в теплой комнате, и подал бокал дяде. Михаил Андреевич отпил глоток вина и от удовольствия прикрыл глаза.