Любовь сквозь пиксели

И, судя по взгляду, направленному на меня, он ждет нас.

– Ты чего так на Лукашова смотришь? – пихает меня плечом Катя. – Да и он на тебя как-то глядит… загадочно.

У меня сердце чуть не обрывается, когда Мирон слабо кивает. Будто говорит: «Сядешь?» И тогда я киваю в ответ.

– Пойдем.

– Куда? К Мирону? Вы разве общаетесь?

– Тсс! – слышу, как брат шипит на Катю, и догадываюсь – он тоже раскусил Оникса. Или Мирон сам ему признался?

Пульс тарабанит так громко, будто кто-то трясет жестяную банку с монетами у самого уха. Я сомневаюсь при каждом шаге: надо – не надо – правда – вымысел. Но когда сажусь рядом с Мироном, то вихрь мыслей утихает, и я не чувствую ничего, кроме поддержки и странного тепла под ребрами.

– Привет, – глядя в пол, шепчу я.

– Привет, – произносит Мирон, и я слышу его улыбку.

Марк плюхается на стул рядом со мной и разваливается так, будто мы в кинотеатр пришли. При этом брат слегка теснит меня, и невольно приходится прижаться плечом к плечу Мирона. Ему есть куда сдвинуть стул, но он этого не делает. Не шевелится, словно затаил дыхание, и я делаю то же самое.

– Посмотрите, как Кирилл на нас пялится, – бурчит Катя, наклонившись так, чтобы Марк не заслонял ей обзор на меня и Мирона. – Так бы и ткнула ему вилкой в глаз!

Поднимаю глаза и замечаю, что Кирилл и правда смотрит на нас. Точнее, на меня. Меня аж передергивает…

– Катя! – Марк хватается за грудь, точно взволнованная кисейная барышня. – Что за ужасы ты говоришь? Неужели не очевидно, что куда эффективнее будет взять циркуль?

Мы все устремляем на Марка удивленные взгляды, и тогда он демонстрирует наглядно. Показывает пальцами «пис», а потом наклоняет руку вперед и изображает атаку.

– Одним ударом – две цели!

– О, а я погляжу, вы стратег! – Катя выпячивает нижнюю губу и кивает мыслям.

Марк гордо сияет, как начищенный пятак. Но лишь до того момента, пока Катя не напоминает:

– Что ж ты тогда, стратег, на дуэли с первой же гильдией немоту скастовал [27]?!

– Я хотел лишить врагов возможности колдовать!

– Ага. И нас заодно! – расходится Катя, но в ее словах нет ни злости, ни обиды.

Она легко и быстро влилась в нашу игровую тусовку и теперь с радостью участвует в беседах, в которых раньше даже слова понимала через раз.

Мы смеемся, подначивая Марка. Я тоже отпускаю пару шуток в сторону нашего призывателя, но получаются они не слишком остроумными, хотя ребята поддерживают меня дружным хохотом. Мысли кружатся вокруг Мирона, а ощущения концентрируются в той точке, где наши плечи до сих пор соприкасаются.

«Скажи, что узнала его», – просит новый голос внутри меня. И это не тревога, которую привыкла слышать. Нет в этом голосе знакомых скрипучих ноток, только легкость весеннего ветра.

– Доброе утро, наши любимые старшеклассники! – В зал входит завуч в сопровождении классных руководителей собравшихся параллелей. И интонация мегеры в очках не обещает ничего хорошего…

Все заинтригованы, а потому шепотки моментально стихают. После короткого приветствия мы все снова садимся на свои места. Тишина стоит такая, что слышно, как кто-то ерзает на стуле на последнем ряду.

Вид классных руководительниц тоже не внушает надежды, что беседа будет приятной. Они выглядят так, будто все старшеклассники завалили пробники по ЕГЭ. Причем не просто завалили, а не набрали ни единого балла.

– Не буду заходить издалека. Скажу сразу. Мы собрали вас здесь, потому что на каникулах случился серьезный инцидент.

Завуч еще даже договорить не успевает, а я уже понимаю, к чему все клонится. Кошусь на Марка и догадываюсь, что и он знает, о чем речь. У него всегда такое смешное лицо, когда он понимает, что накосячил…

– Насилие – это омерзительно, – продолжает завуч. – И еще более отвратительно, когда насилие вершит не один человек, а целая группа.

На этих словах сердце спотыкается. Пальцы мнут край юбки. Я начинаю сомневаться, что речь пойдет о выходке парней, и задумываюсь. А вдруг разговор обо мне? О поцелуе, о фото?

Сначала становится страшно, но, когда завуч громко и четко произносит: «Случилась драка», что-то во мне гаснет.

Все-таки я хочу, чтобы мою невиновность признали публично. Чтобы кто-то объявил толпе злых сверстников: «Дарьяна не хотела быть с Елиным! Не хотела, чтобы ей завидовали. Не хотела того поцелуя. И фотографию сливать она тоже не желала».

Но нет. Мозги нам промывают все-таки из-за драки, в которой, судя по всему, участвовали оба парня, что сейчас сидят по сторонам от меня.

– Это вопиющее событие! Вы же взрослые! – начинает стенания наша классная. – Неужели нельзя было решить все мирно? Что за необходимость махать кулаками?

– Стыдоба. Под окнами учителя устроить черт-те что!

Марк наклоняется ко мне и едва слышно шепчет:

– Кто ж знал, что там какая-то училка рядом живет… Если бы знали, подальше бы отошли.

– Дебил, – бурчу в ответ и закатываю глаза. – Неисправимый.

Осторожно поворачиваю голову и смотрю на Мирона. Вот кому нет дела до нынешней суеты! Он выглядит таким спокойным, будто плантациями поглощает пустырник и валериану. Чего нельзя сказать об остальных собравшихся…