Любовь. Свобода. Одиночество.

Мы изливаемся друг в друга. Именно поэтому на Востоке сатсанг стал очень, очень важным. Быть с человеком, который познал, просто быть в его присутствии достаточно - потому что он постоянно вливает в тебя свое существо. Ты можешь это знать или не знать. Ты можешь признать или не признать это сегодня, но однажды, в то или другое время, семена прорастут.

Мы изливаемся друг в друга. Мы не отдельные острова. Холодный человек становится как остров, и это его несчастье, великое несчастье, потому что ты мог бы стать огромным континентом, а решил оставаться островом. Ты решил оставаться бедным, когда мог бы быть таким богатым, каким бы только захотел.

Не будь стеной и никогда не пытайся подавлять, иначе ты станешь стеной. Подавленные люди носят маски, лица. Они притворяются кем-то другим. Подавленный человек несет в себе тот же мир, что и ты, - нужна только возможность, провокация, и тотчас же реальное выйдет наружу. Именно поэтому монахи исчезают из мира - потому что в нем слишком много провокаций, слишком много искушений. Им трудно оставаться содержащимися в себе, сдерживаться. И они движутся в Гималаи или в пещеры, они удаляются от мира, чтобы, даже если возникают идеи, искушения, желания, не было возможности их осуществить.

Но это не путь трансформации.

Люди, которые становятся холодными, это люди, которые были очень горячими. Люди, которые принимают обеты оставаться безбрачными, это люди, которые чрезвычайно сексуальны. Ум очень легко обращается от одной крайности к другой. Мое наблюдение таково, что многие люди, которые были слишком одержимыми едой, рано или поздно становятся одержимыми постом. Это должно случиться, потому что ты не можешь долго оставаться в одной крайности. Ты заходишь слишком далеко, и вскоре ты от этого устанешь, тебе это надоест. Тогда не будет никакого другого входа, кроме как двигаться в противоположную крайность.

Люди, которые становятся монахами, - очень мирские люди. Рынок им надоел, они слишком много двигались на рынке, и маятник переместился в другую крайнюю точку. Жадные люди отрекаются от мира. Это отречение не исходит из понимания - это просто жадность, перевернутая вверх ногами. Сначала они держались, держались... теперь, внезапно, они видят бессмысленность этого, тщетность этого, и начинают это отбрасывать. Сначала они боялись потерять даже мелкую монету, теперь боятся иметь даже мелкую монету, но страх продолжается. Сначала они были слишком жадными к этому миру, теперь они слишком жадны к другому, но жадность сохранилась. Эти люди в тот или другой день обязательно вступят в монастырь - тогда они станут великими безбрачными, великими отрекшимися. Но это не изменит их природы.

Кроме осознанности, ничто не меняет человека, вообще ничто. Поэтому не пытайся притворяться. То, чего не случилось, не случилось. Пойми это и не пытайся притворяться, не пытайся заставить других верить, что это случилось, потому что никто не проиграет от этого обмана, кроме тебя самого.

Люди, которые пытаются контролировать себя, выбрали очень глупый путь. Контроля не получится, но они станут холодными. Это единственный способ, которым человек может себя контролировать, - стать таким замороженным, чтобы никакой энергии не возникало. Люди, которые принимают обеты безбрачия, не будут много есть; фактически они будут морить свои тела голодом. Если в теле будет создаваться больше энергии, тогда будет больше сексуальной энергии, и тогда ты не знаешь, что с ней делать. Поэтому буддийский монах ест только один раз в день - и даже тогда недостаточно. Они едят ровно столько, чтобы удовлетворить потребности тела, самые минимальные потребности, и чтобы не оставалось никакой энергии. Этот вид безбрачия - не безбрачие. Когда ты течешь с энергией, и энергия начинает трансформироваться в любовь, тогда происходит безбрачие, которое красиво, брахмачарья.

Милая пожилая дама вошла в магазин и купила пачку нафталина. На следующий день она вернулась, чтобы купить еще пять пачек. Прошел еще один день, и она снова появилась в магазине и попросила еще дюжину.

- Наверное, у вас очень много моли, - сказал продавец.

- Да, - ответила милая старушка, - и я бросала этими шариками в моль три дня, и мне ни разу не удалось ни в одну попасть!