Любовь, только любовь

Катрин тоже хотелось спать. Она ничего не имела против такого плана. Покидая Куртрэ, Матье Готрэн решил проехать оставшийся путь как можно быстрее. Он чувствовал, что потерял уже достаточно времени, и ему не терпелось вновь увидеть стены Дижона с башнями аббатства Сен-Бенин и склоны Марсаннэ, где у него был виноградник. Впрочем, он нисколько не опасался за свой дом: благо, тот оставался под присмотром его сестры Жакетт, племянницы Лоиз и той самой Сары, которую они привезли с собой из Парижа и к которой Матье никак не мог привыкнуть даже после стольких лет. Катрин, которую чрезвычайно забавляло подобное отношение к Саре со стороны своего дядюшки, утверждала, что он не только боится ее, но и втайне в нее влюблен, и именно этого не может ей простить.

Он пнул своего мула, надвинул капюшон как можно ниже и припустил вперед так, как будто сам дьявол гнался за ним по пятам. Катрин поспешала рядом, а сзади ехали трое слуг, двое бок о бок, а третий — охранял караван с тыла. Они уже покинули владения герцога Бургундского. Скоро пересекут земли, принадлежащие епископу Камбрейскому, и вступят в края, являющиеся собственностью графа де Вермандуа, ярого сторонника дофина Карла. На этом участке лучше было не задерживаться, и именно этим объяснялось, почему славный суконщик так настойчиво понукал мулов.

Теперь они двигались вдоль верховьев реки Эско в направлении к Сен-Квентину. Чудная дорога, извиваясь, шла вблизи реки, между зеленых холмов с белыми пятнами пасущихся овец. Глядя на эту картину, было трудно даже помыслить о войне.

Все же время от времени они проезжали через разоренную, сожженную дотла деревню, где только несколько искореженных балок все еще торчали из обугленной земли, красноречиво говоря, что мир отнюдь не царил в этой стране. Иногда Катрин приходилось отворачиваться, заметив у дороги дерево, среди нежных молодых листьев которого, как чудовищный плод, висел труп.

День подходил к концу, и с наступлением сумерек огромные, темнее чернил тучи начали собираться над покрытыми травой вершинами. Катрин ощутила прохладу. Ее знобило.

— Будет гроза, — сказал дядюшка Матье, посмотрев на горизонт. — Самым лучшим было бы укрыться в ближайшей гостинице. Давай поспешим. Если мне не изменяет память, тут есть одна, там, где эта дорога пересекается с дорогой на Перонну.

Мулы, энергично подгоняемые, пустились в галоп, и тут же на путешественников упали первые капли дождя. Через минуту Катрин остановилась как вкопанная, вынудив своего дядюшку последовать ее примеру.

— Что случилось? — проворчал он — .

Девушка невозмутимо спустилась с мула, сняла и аккуратно сложила плащ и подошла к одному из вьючных мулов, на котором был приторочен ее дорожный сундучок.

— Я не хочу, чтобы мой плащ испортился. Он не выдержит дождя.

— Выходит, пусть лучше вымокнем все мы? Если бы ты меня послушалась… но ведь ты всегда делаешь, как тебе хочется. Ночь все темнее, а дождь усиливается… Отвратительно! Это плохо отразится на моем ревматизме!

С помощью старого слуги Пьера, всегда питавшего к ней слабость, она упрямо спрятала плащ и вынула другой, из грубой, толстой черной материи, который мог защитить от самого сильного ливня. Завернувшись в него, она направилась обратно к своему мулу.

И тут она заметила нечто необычайное. Тростники на берегу реки в этом месте были особенно густыми и вместе с тремя большими корявыми ивами образовывали заросли, ограждавшие полянку, заросшую по краям куманикой. Что-то странное виднелось в центре этой полянки, что — то черное. Катрин побежала к берегу.

— Ну, что теперь? — жалобно заголосил Матье. — Дождь разошелся вовсю. Я не знаю, заметила ли ты…

Но Катрин не слушала. Раздвинув тростники и листья, она увидела неподвижное и не подающее никаких признаков жизни тело человека, лежащего лицом вниз среди куманики. В те неспокойные времена обнаружить на обочине труп отнюдь не было чем-то необычайным, но в данном случае озадачивало то, что это был не какой-нибудь простой крестьянин, а, несомненно, рыцарь. Его выдавали доспехи из вороненой стали, по которым теперь струями катилась вода, а также герб с изображением ястреба на его шлеме. Этот человек, должно быть, сам выбрался из воды. На это указывали след на берегу и его руки, схватившиеся за куст куманики.

Катрин не решалась дотронуться до него и стояла, в недоумении глядя на большое тело, лежащее у ее ног. Как этот рыцарь нашел свою смерть? Не было никаких следов борьбы или отпечатков лошадиных копыт. Доспехи закрывали его полностью, так что видны были израненные в кровь кисти рук, длинные и сильные, с гладкой загорелой кожей. Но больше всего Катрин поразило в них то, что кровь все еще шла. Внезапно ей пришло в голову, что он, может быть, жив. Она опустилась возле него на колени и попыталась его перевернуть. Но он был слишком тяжел для нее.

Она уже собралась позвать на помощь, когда Матье, уставший напрягать понапрасну свой голос, браня ее, слез с мула и подошел посмотреть, что происходит.

— Святая Дева, что это тут такое? — вскричал он, пораженный картиной, открывшейся его глазам.