Любовь-целительница

Удивившись, она взглянула на него. «Так нельзя!» – хотелось ей крикнуть. Она видела, что по его лицу пробежала волна чувств. Может быть, он стал ее понимать? Он начинает осознавать, что был не прав, когда резко отзывался о ее гостях. И одновременно с этими противоречивыми ощущениями она испытывала зуд в пальцах от желания схватить его за лацканы и прижать его губы к своим губам. Только этого еще не хватало! Это ей-то, приличной даме, получившей хорошее воспитание. Она постаралась заговорить, словно ничего не случилось:

– В детстве тут было убежище для моих сестер и для меня. Когда мы переросли игрушки, хранившиеся в башне, я приходила сюда читать.

– Комната выглядит так, словно вы давно в ней не были.

– Я давно в ней не была. – Она потерла руки. – Последнее время я обходилась без нее, хотя и чувствовала себя одинокой.

– Одинокой? Я думал, что ваша сестра все время жила с вами.

Чайна попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась.

– Мы жили вместе, но я все равно чувствовала себя одинокой.

Сидя на скамье, он выглянул в окно.

– Потому что вам недоставало отца?

– Да, я очень тосковала по нему. – Она заморгала, пытаясь удержать набегающие на глаза слезы.

– Я очень сожалею, Чайна. – Он протянул ей руку.

Она положила руку ему на ладонь. Он чуть приобнял ее, и она доверчиво склонила голову к его плечу. Ей в эту секунду так хотелось почувствовать тепло возле щеки – тем более что у нее уже вот-вот могли стать мокрыми глаза.

– Спасибо, – пошептала она. – Я знаю, что должна…

– Что вы должны? Оправдать чьи-то ожидания? Понятно, от вас ждут соблюдения правил, соответствующих трауру. Считается, что человек может вести себя по-прежнему, когда траур завершится. Но это не касается вас. Вы по-настоящему искренне тоскуете по отцу.

– Это в самом деле так. – Отстранив голову, чтобы увидеть его лицо, она прошептала: – Ваш отец умер не так давно.

– Да, и я буду нести эту печаль до конца своей жизни. – Он криво улыбнулся. – Не то чтобы я думаю об этом часто, просто эти мысли стали частью меня.

– Должно быть, вы видели много смертей на континенте.

Его улыбка погасла.

– Это неотъемлемая часть войны. Я надеюсь, что это не часть меня. То, что происходит на поле боя, – это беда, но такова война.

– Как это отлично от…

– Чайна, этот разговор не для ваших ушей. – Он невесело засмеялся и встал. – И не для моих. Я выбросил это из своей головы с момента возвращения в Англию. – Он отвернулся и тихо добавил: – Я предпочел бы говорить о чем-либо другом.

Она видела в этом логику. Она слышала, как ветераны войн в Америке говорят о службе, но редко о баталиях. Гораздо чаще они жалуются на пищу и долгие переходы.

– Так почему ваши гости собрались сюда поговорить о привидениях, если вы говорите, что не существует никаких таких историй, относящихся к вашему дому? – спросил Александр.

Поднявшись, она сказала:

– Отец часто играл роль хозяина салона, где тематика рассказов ограничивалась фантазиями.

– В том числе рассказами о вещах, которые эффектно звучат в темноте.

Она открыла было рот для реплики, но остановилась, поскольку в этот момент из-за ее спины выкатился обшарпанный мяч и покатился к тому месту, где стоял Александр.

– Откуда он взялся?

Александр поднял его.

– Это вы должны мне сказать. Это ваш дом и персонально ваша комната.

– Здесь не должно быть мячей. Все детские игрушки убраны отсюда много лет назад.

– Очевидно, об одной забыли.

– Или…

Он покачал головой и положил мяч на пол.

– Не смешивайте простой недосмотр с действиями призраков.

– Я не смешиваю. – Она улыбнулась. – Это вы ищете объяснения со ссылкой на привидения. Я же собиралась сказать, что внуки миссис Мейдерс живут в Стейпе, ближайшей деревне к северу отсюда, и они могли приходить сюда поиграть. Если это так, то я должна позаботиться, чтобы их мячик им вернули.

– У вас очень доброе сердце.

Она взглянула в его неправдоподобно голубые глаза. В них полыхал огонь желания, который ей был хорошо знаком, потому что она испытывала нечто подобное сама. В его объятиях она была способна отбросить в сторону любые мысли – о живых и о мертвых.

Задыхаясь, не имея сил что-то сказать, Чайна отстранилась от него. Она почувствовала его удивление. Но как могла она объяснить ему, даже если он не верил в это, что должна сконцентрироваться на клятве, которую она дала Квинту?

– Довольно! – Александр заключил ее в объятия. – Мне надоели эти игры в кошки-мышки.

– Какие игры?

– Между вами и мной. Я поднялся сюда потому, что не отношусь к числу мужчин, которые оставляют дело незавершенным. – Он прижался губами к ее правой щеке.

– А что вы оставили незавершенным? – Она боялась, что сейчас расплавится.

Он поцеловал ее в левую щеку.

– Не прикидывайся скромницей, Чайна. Я предпочитаю, чтобы ты говорила прямо.

– Но ты уже поцеловал меня.

– Да, поцеловал. – Он стал щекотать языком мочку ее уха. Когда она судорожно вдохнула воздух, он засмеялся, и его смех громом отдался в ее ухе, постепенно делаясь все громче. – Но я не закончил целовать тебя!

– Я не имела понятия, что существует какой-то законченный поцелуй.