Любовь в аварийном режиме

Навигатор обещал тридцать восемь минут пути. Я столько всего жаждал спросить у Сони, думал, не сумею заткнуться. Но мы напротив провели всю дорогу в приятной тишине, которую не хотелось разбивать словами — на них еще будет время. Мне просто нравилось молчать с ней, не притворяться и не выдумать ничего. С Соней с самого начала все было по-настоящему, а не игрой, как бы сильно я себя не убеждал.

Втайне разглядывал, впитывал пропахший ароматом ее туалетной воды воздух. Чертовщина какая-то! Даже после десятичасового перелета и долгой рабочей смены она казалась мне самым прекрасным созданием — с залегшей тенью под глазами, чуть растрепанной прической и практически без косметики.

Соня устало моргала, так и норовя заснуть. Я специально вел машину плавно, не превышал скорость, чтобы позволить голубке отдохнуть.

— Приехали, — произнес как можно мягче, легким движением касаясь ее шеи, которая так и манила оставить на ней след.

Девчонка вздрогнула, быстро осмотрелась вокруг и задержала взгляд на моем лице.

Я хотел ее, хотел ее губы, но понимал, что просто так не остановлюсь. А мне для начала нужно было открыться ей, чтобы не быть голословным, чтобы не дать ни единого повода помыслить о побеге больше. Никогда.

Заправил выбившуюся прядь за ее ухо, погладил по щеке, Соня тотчас прильнула к ладони. С тихим стоном оторвался от девчонки: сначала план, потом все остальное.

Я видел замешательство голубки, когда открывал для нее дверь и подавал руку, когда мы вдвоем заходили в школу изобразительных искусств — она вслух прочитала надпись на табличке.

— Закрыто, время видели? — возмутился охранник, едва мы оказались внутри.

Инстинктивно прикрыл Соню спиной и помахал знакомому.

— Иван Иваныч, я звонил вам.

— Владик, ты, что ль? — мужчина выключил небольшой телевизор, надел очки, а вскоре поспешил к нам из сторожевой комнаты. — Сколько лет не видел! По голосу узнал.

Похлопал меня по плечу, засмотрелся на Соньку, ухмыльнулся. Старый хрен.

— Задачку ты мне, конечно, подкинул непростую. Еле нашел ключи от кладовой.

Он покопался в карманах и выудил связку.

— Мы недолго, — пообещал я.

— Давай-давай, а то мне влетит.

Знакомые коридоры навевали воспоминания — и приятные, и не очень. Я много раз вел здесь обучающие уроки и мастер-классы для учеников, поэтому мне разрешили хранить в старом здании работы. Одна из них и вовсе украшала вход с гордой подписью об участии в судьбе школы Владилена Всеволодовича Волконского — известного современного художника. Никогда, наверное, не привыкну к такому отношению.

Мы прошли весь этаж, держась за руки, и спустились ниже, остановились перед дверью с облупившейся краской. Я попробовал открыть замок, но тот поддался не сразу. Пришлось хорошенько толкнуть дверь, чтобы сработало.

Когда зашел внутрь, включил свет. Скинул пальто и протянул его Соне. Да уж, сюда явно не заглядывали давным-давно — слой пыли говорил за себя сам. Я закатал рукава свитера и отправился на поиски сокровища.

Отыскать было нелегко, но тот, кто ищет, ведь всегда найдет?

Достал из ряда картин нужную, отвернул ее от Сони и наконец взглянул на девчонку — та, кажется, уже извелась, нервно перебирала пальцами.

— Если ты в самом деле следила за моим творчеством, то должна помнить серию пейзажей: сумерек просини, непроглядная ночь… помнишь? — с надеждой в голосе спросил я.

— Конечно, помню. Еще был лучезарный день.

Невольно выдохнул после ответа. Все шло именно так, как я рассчитывал. Идеально.

— Сон мой, — я прозвучал слишком громко и чувственно, желал скорее коснуться ее, но все оттягивал, пора было заканчивать. — Та серия началась с картины, которую я не выставлял.

Я оголил перед голубкой себя целиком и полностью — повернул изображение с легкими штрихами светлой акварели. Мотивом, честно, напоминало Моне с его восходящим солнцем, хоть я никогда и не причислял себя к импрессионистам.

Красивая глядела на картину, поймав намек, но не в силах его разгадать.

— Серия начиналась с сонного рассвета. Ничего не напоминает?

Секунда, две. Я уловил момент осознания, запечатлел в памяти навек. Когда ее лицо озарилось искренним счастьем, задрожали ресница, забегали глаза.

— Это…

— Да.

Да, это был тот самый вид из того самого номера, где мы провели первую ночь. Она узнала, я сделал правильную ставку — не могла не узнать.

— Может, я не влюбился в тебя с первого взгляда, — сказал, все еще впиваясь пальцами в рамку, которую не трогал много лет, — но ты никогда не была «одной из».

Соня дрогнула. Ее губы раскрылись. Спустя бесконечно долгое мгновение наконец подняла глаза — и большего сказать нельзя было. Я отложил в сторону картину и бросился к ней.

С каждым разом ее поцелуи становились слаще. Так будет всегда? Я очень надеялся. Какая подсобка, какие пыльные картины — сейчас нас было лишь двое, и мы взмывали в небеса.

Я целовал голубку неистово, вгрызался в губы, забывая про кислород. Только бы не терять контакт, только бы не расставаться ни на секунду.

Руки сами распустили ее волосы из тугой прически, скользнули ниже, вжались в талию, привлекая к себе. Боже, как я забывался.