Любовь вне закона

«Вам показалось, что незнакомка была молода? Но ведь было темно, и вы находились на приличном расстоянии, гражданка. Давайте не будем утверждать категорично. Запишем, что встреченной вами женщине было, скажем, от двадцати пяти до тридцати лет. А может, это вообще был молодой человек? Не подвело ли вас зрение? Давно вы у окулиста обследовались, гражданка? Не злоупотребляете ли алкогольными напитками?»

Теперь о подобном развитии событий можно было только мечтать. Теперь нужно принимать меры. И срочно.

* * *

— Так как насчет вознаграждения? — спросила тетка.

В десятый раз? В сотый?

Чакуров сделал строгое лицо и сказал:

— Вначале нужно будет информацию проверить. Если она подтвердится, вы на коне.

— На каком коне? — спросила тетка.

Фамилия ее была Кошкина. Со своими откровенно блядскими глазами в молодости она, должно быть, отбоя не знала от мужиков. Но годы скомкали и перекорежили все, кроме этих жирно подкрашенных глаз, лицо увяло и сморщилось, грудь обвисла, на руках выскочили темные веснушки. «Ей надо лифчик потуже затянуть, а не ресницами накладными хлопать», — подумал Чакуров брезгливо.

Ему еще не исполнилось сорока. Высокий брюнет так называемого атлетического сложения. С подвижными бровями и профилем в виде месяца.

— На том коне, — подмигнул он, — который баксы возит.

На самом деле вознаграждение, если пострадавшие не блефовали, полагалось ему. У Чакурова уже возник план, как установить личность подозреваемой. Во-первых, она была молода, скорее всего, ровесница убитых парней, так что искать ее следовало в их окружении. Опросить всех, наметить круг подозреваемых, устроить очные ставки, вытрясти из них все, что возможно вытрясти. Глядишь, там и мотив всплывет. А пока следовало еще разок порасспрашивать Кошкину. Как правило, при этом всплывают новые детали, потому что подсознание успевает просканировать воспоминания.

— А сейчас, Любовь Викторовна, давайте повторим показания, — заговорил Чакуров. — Итак, вы работаете продавцом в магазине «Березка», где, по вашим словам, остались ночевать ввиду плохих погодных условий. Что заставило вас покинуть магазин под утро и отправиться домой?

— Я ж говорила уже, — недовольно пробурчала Кошкина. — Соседи позвонили, сказали, что Пашка мой к ним скребся, да так на крыльце и прикемарил. А наутро заморозки обещали. Он, скотина такая, застудится, а работать кто будет? Мы и так в долгах, как в шелках.

— Разбудили Пашку? — скучно спросил Чакуров, а сам искоса взглянул на свидетельницу, проверяя, не выдумала ли она причину, не выдаст ли себя.

— Когда я воротилась, он уже домой приполз, — ответила Кошкина, насупившись. — Грязи нанес, что свинья. Вот говорят, алкоголизм людей убивает. А я лично так не думаю. Мужики, гады, от водки только живучее становятся.

— Давайте не будем растекаться мыслями по древу, Любовь Викторовна.

— По чему?

— Не будем уходить от темы, — поправился Чакуров. — Вы сумеете указать точное место, где заметили девушку?

— Без проблем, — пожала плечами Кошкина. — Она от Тамонниковых через мост перешла и к трассе юркнула. Шасть, быстрая такая. А ведь крюк с километр получается. И все по грязи да по лужам. Ну, думаю, лярва ты, прости господи. Отстрочила и восвояси. Только почему пешком? Неужто на иномарку еще не заработала?

— На каком расстоянии от вас она прошла?

— Да, почитай, рядом. Два метра. Три от силы.

— Как вам удалось остаться незамеченной, Любовь Викторовна?

— Сколько раз повторять? — засмущалась Кошкина. — По нужде я присела в кустах. А краля эта по сторонам не глядела, ноги в руки и ходу, и ходу.

— Любовь Викторовна, а ответьте-ка на такой вопрос… Почему вы сразу не сообщили о своих подозрениях?

Голос Чакурова опять сделался скучающим, а взгляд — цепким, схватывающим все мелочи.

— Объявление только теперь дали. Смотрим телевизор, а там такое… Меня как ошпарило.

— Значит, если бы не денежное вознаграждение…

— А я что, даром нанималась вам помогать? — перешла в наступление Кошкина. — Может, та девица отомстить захочет. Плеснет кислотой в глаза, вот вам и опознание. Или того лучше, ножом пырнет.

Это была беспроигрышная позиция. Под статью об укрывательстве преступников не попадают те, кто молчит из страха перед возмездием.

— Опишите мне эту особу, — попросил Чакуров, прикрывая глаза.

— Описывала уже, — буркнула Кошкина.

— Еще раз, пожалуйста. Может, всплывут мелочи, которых вы не упомянули.

— Ну… Молодая. На голове шапка вязаная. Колпак полосатый, как у буратины.

— Буратино, — машинально поправил Чакуров.

— Я и говорю: буратина. Из-под колпака волосы длинные висят. Вот досюда. — Кошкина отмерила ладонью сантиметров десять ниже плеча. Прямые, темные…

Чакуров, до того жмурившийся, открыл глаза.

— Во сколько первый автобус идет?

— Что? — опешила свидетельница.

— Автобусы когда ходить начинают?

— Со станции выходят в пять с минутами. У нас — в половине шестого.