Любовь зла

— Сергей Иванович решил зайти к Степе и пожелать счастливого пути, помочь с последними приготовлениями — утрясти последние мелочи, а в результате застал парня в полной прострации, наполовину собранного и вообще передумавшего куда-то уезжать. Степе уже не в первый раз не хватило выдержки довести дело до конца, и Кряжимский устал с ним нянчиться, потому и вспылил. Тогда у парня просто начался психоз, видно, еще и без дозы трудно приходилось, и он начал орать, биться головой об стенку…

— Кряжимский? — неверяще переспросила я.

— Степа, — кротко пояснил Фима, списывая мою непонятливость на травму и пережитый шок. — И успокоить его удалось, только устроив ему небольшой нокаут. В итоге расстались они не слишком дружелюбно, Степан, понятное дело, злился, но зато у Кряжимского появилась надежда, что парень наконец одумается и поедет. Он ушел, а минут через пятнадцать не выдержал и вернулся, но, поразмыслив, не стал заходить к Степану, решив, что если у того еще не все мозги высохли, то он уедет, а если нет — то здесь уже никто ему не поможет.

— Вообще-то насильно счастливым не сделаешь, — пробормотал со своего места Виктор.

— Такова версия Сергея Ивановича, — подытожил Фима. — Официальную версию вы знаете. Еще предложения будут?

— Года полтора назад у Степана была девушка, которую он бросил, влюбившись в Настю, а та, первая, ему этого, говорят, не простила, — вновь сообщил из своего угла Виктор и пояснил:

— Это мне тогда же «собутыльники» поведали. Правда, по их словам, она пакостила ему по мелочам, хотя грозила здорово.

* * *

— Так прошло полтора года. — сказала я.

— Раз до сих пор пакостила, значит, не забыла.

Ревнивых женщин никогда не стоит сбрасывать со счетов, — нравоучительно заметил Фима и покосился на меня. Наверное, считал, что я тоже могла бы проявлять побольше ревности по отношению к нему. Хотя бы из вежливости.

— Фима, а теперь скажи честно, сколько у Кряжимского шансов?

Он сосредоточенно изучал дно своей чашки — может, по чаинкам гадал? — потом вздохнул и ответил:

— Будет сложно. Есть два пути: самим найти убийцу или опровергать все доказательства, собранные по делу, добившись в конце концов освобождения Сергея Ивановича и прекращения в отношении него уголовного дела. Есть и третий, конечно: ждать, вдруг правоохранительные органы найдут настоящего убийцу, но, боюсь, что прокуратура считает, что его уже нашли.

— А освобождение? — спросила я. — Ему что, теперь все это время придется сидеть?

— Я могу попробовать ходатайствовать об освобождении под залог, но, знаете, какие теперь «расценки»? Наименьшая сумма залога согласно новому закону составляет сто минимальных размеров оплаты труда. Заметьте, это минимальная сумма, а у нас — обвинение в убийстве.

— Господи! — я в отчаянии попыталась собраться с мыслями. — Но ты все-таки попробуй! Постарайся найти!

— А как опознали Кряжимского? — прервала я затянувшееся молчание. Когда же Фима рассказал нам и об этом, я пожалела, что спросила: выкрутасы господина случая когда-нибудь доведут до ручки.

Сергея Ивановича опознал дедуля, который так досаждал нам своими жалобами последние четыре месяца. Отнеся передачу внучку, в отношении которого требовал дать опровержение в нашей газете, он на доске «Их разыскивает милиция» вдруг заметил фоторобот — грубовато воспроизведенное, но в общем-то похожее лицо автора ненавистной ему статьи. Как дедулю от счастья не хватил инфаркт на месте, неизвестно, и он, проявляя юношескую прыть, влетел в управление милиции; торжествуя и проглатывая слова от волнения, поведал о своем открытии.

В милиции вскоре убедились, что старичок оказался прав.

— Я всегда говорил, все они там алкоголики, уголовники и наркоманы, — сообщал дедуля буквально каждому встречному о своей удаче и, оказывается, даже рвался высказать свои чувства во время допроса Сергея Ивановича. Дедуле в конце концов посоветовали отправиться домой, но, уходя, Фима видел его, дежурившим возле дверей. Плакать тут или смеяться? Впрочем, мне теперь лучше вообще воздержаться от любых эмоций.

— Итак, наши дальнейшие действия, — произнесла я, поудобнее устраиваясь в кресле и невольно оглядываясь в поисках ручки и блокнота — привычка, что поделаешь.

Не правильно истолковав мой взгляд, Фима молнией оказался рядом и принялся рьяно поправлять мои подушки, но в чрезмерном усердии не рассчитал, ощутимо задев меня локтем прямо по ушибленному месту. У меня аж искры из глаз посыпались.