Любовник из провинции. Наваждение

После того, малоприятного для них обоих разговора, они друг с другом были не очень-то ловки: то слишком предупредительны, то стойко молчаливы. Но сейчас Митя был переполнен впечатлениями, на языке висели новости, и ему невмоготу было все держать в себе.

Он вообще не был скрытным, все всегда рассказывал бабушке, реже маме, но ему и скрывать-то было нечего. И он не относился к тому многочисленному разряду подростков, которые скрывают от своих близких ВСЕ, считая их своим первейшими врагами.

Кира спросила: где это ты так поздно прогуливаешься? И Митя, не услышав в голосе тетки насмешки или строгости, рассказал обо всем, что с ним произошло.

Вообще-то дружба между племянником и теткой как-то стала глохнуть. Вернее она находилась в состоянии раздумья, - зацвести ей на этой малоприспособленной почве, или тихо, вовсе не безобразно, погибнуть, как гибнут на балконах нерадивцев цветы, при этом вроде бы и не теряя своей формы, - теряя лишь самое ЖИЗНЬ.

Небезинтересно, что и дружба-любовь Киры с Лелей тоже подошла к какому-то перепутью. Кира вдруг стала суховата с подругой. А все потому, что элясь на Митю, Кира одновременно обижалась на Лелю, за то, что той не понравился Митя, хотя Леля об этом не говорила.

Подходил кирин день рождения. Свои дни рождения они отмечали одинаково. Вдвоем. Сматывались с работы пораньше и шли обедать в кафе Националь, с его традициями по-старинке: белые скатерти на столах, старики - официанты, пальма в углу.

Они кутили вдвоем целый вечер и были счастливы. Сюда формально приглашался и лелин Володька, но он каждый раз отговаривался чем-нибудь.

И славно!

После ресторана они шли пить чай к Кире, благо это было совсем рядом.

Володька иной раз возбухал, говоря, что быть не может, чтобы две бабы без мужиков столько времени торчали в ресторане. Леля ничего не пыталась объяснять, а только напоминала о том, что мужчины собираются нередко без женщин и ничего, все жены только довольны, - хоть один день свободы в длинной веренице рабства.

И вот подошел этот день и Леля нервничала. Если бы это был ЕЕ день, то она подошла бы к Кире и попрежнему сказала: ну, махнем в Националь ? Но теперь, как говорится, в эпоху кризиса, она не смела навязываться Кире...

А Кира?.. Кира тоже уже хотела закрыть все эти проблемы. Одним махом. Она придумала такое! И потирала ручки от удовольствия.

Кира решила позвать в Националь и Митю. Был повод: он поступил в институт и должен реабилитировать себя!

И ее маленький племянник явно меняется. Он перестал надевать этот жуткий бордовый галстук, всегда хорошо причесан, держится прямо и как-то значительно улыбается, чуть-чуть, уголками губ. У него есть уже знакомая девочка, маленькая, как он рассказал, с

ротиком-узелком и суровыми черными бровями. Девочку зовут, кажется, Нэля. Но Кира ее звать не собирается.

... Девочек нам не надо, - задуман менуэт с двумя истинными дамами. Но Леле она об этом заранее не скажет, это будет крошечная кирина месть.

Леля, задумавшись, медленно шла к Националю. Ее удивляла не присущая Кире озорная сегодня веселость... Что-то придумала ее подруга?

Так, в задумчивости, подошла Леля ко входу в Националь.

Киры еще не было.

Леля безотчетно смотрела в толпу, роящуюся у входа и так же безотчетно отметила чьи-то прекрасные волосы, выделяющиеся среди начесов и стрижек... Тяжелые, коричнево золотые, они лисьими хвостами сбегали на шею и блестели в лучах косого низкого солнца.

... Какая прелесть, подумала Леля и захотелось увидеть лицо...

Воспоминание стукнуло неожиданно, но она не успела понять,- какое, потому что пошла на этот зов, - на необычайный блеск волос...

Человек обернулся. И оказался Митей. Кириным провинциальным племянником.

Леля до дурноты испугалась этого и видимо испуг как-то по-иному отразился на ее лице, потому что увидевший ее Митя

взволнованно спросил: вам плохо, Елена Николаевна?

- Ничего, Митечка, все прошло, ничего... - говорила Леля, а сама думала, что НЕ ДОЛЖНО быть у маленького племянника Киры таких волос! У маленьких провинциальных племянников должна быть стрижечка под бобрик, чтобы сквозь светлые, младенчески светлые волосики, просвечивали на розовой коже родинки, а лучше - шрамики от золотухи, перенесенной в раннем детстве! Волосики, как многажды пользованная зубная щеточка!..

А Митя говорил, что ждет Киру, Леля же не переставала думать о нем, Мите. Когда он обернулся, ей открылось совершенство линий его лица, изысканная впадина виска, медленно и высокомерно перетекающая к темному изогнутому рту...

Нет, НЕ ДОЛЖНО быть таким лицо маленького племянника из какой-то южной провинции!

И голос!.. Тихий, гортанный, которым нужно говорить вовсе не то, что приходилось, а совсем иные слова... Правда, на месте был серый коверкотовый костюм и беленькая перкалевая сорочка.

Леля, будто в забытьи, смотрела на это чудо, - с узкими неопределенного, орехового цвета глазами, вознесенные к вискам и желтоватой - цвета слоновой кости - гладкой, с тенями и блеском,

- кожей.