Любовник в отставке

Ариф застыл. Глаза его постепенно раскрывались все шире и шире. Он сильно побледнел и начал медленно приподниматься на постели. Потом неожиданно повалился обратно на подушку и, замолотив кулаком здоровой руки по кровати, начал громко кричать что-то на азербайджанском языке. Глаза его горели бешеным, безумным огнем. Камаев с Ларисой переглянулись, и следователь быстро шагнул к постели, пытаясь успокоить разошедшегося Арифа. В это время в палату быстро вошел врач со шприцем наготове, оттеснил Камаева, махнув ему рукой, и ввел Арифу какое-то лекарство — видимо, успокоительное.

Ариф постепенно начал затихать, только бормотал что-то на своем родном языке и как будто пытался сдержать рвущиеся из груди глухие рыдания Врач стоял рядом, внимательно наблюдая за Гусейновым в ожидании, когда закончится истерика. Потом он повернулся к Ларисе и следователю и сказал:

— Я считаю, что сейчас его лучше оставить в покое, чтобы не спровоцировать новый припадок. Приходите завтра, он будет уже в более нормальном состоянии.

— Хорошо, — кивнул Камаев. Лариса, повернувшись к нему, сказала:

— У меня есть еще один вопрос. Он может быть очень важным.

— Давайте, — согласился тот и посмотрел на врача вопросительно.

Молодой человек в белом халате пожал плечами и сказал:

— Ладно, только коротко и побыстрее. Лариса подошла вплотную к кровати и, глядя Арифу прямо в глаза, спросила:

— Кто настоящий отец Эмиля? Ариф помолчал, потом вздохнул и четко, с расстановкой произнес:

— Павел Андреевич Бураков.

Они познакомились через его жену — так иногда бывает. К Ирине Владимировне приехала в гости дочь ее бывших соседей из некогда родного ей Потакова. Родители Даши были хорошие люди, но, пожалуй, слишком простые и ограниченные. Отец Даши часто помогал Бархударовым, когда что-то случалось с сантехникой или когда требовалась физическая сила.

Профессор Роман Бархударов был, можно сказать, светилом медицинской науки. Его знали далеко за пределами области, но в самых элементарных хозяйственно-бытовых вопросах профессор был зачастую совершенно беспомощен. Он понятия не имел о том, как починить кран или, скажем, прибить полку. Мать Даши была хорошей портнихой, и Ирина Владимировна постоянно обращалась к ней с просьбой что-либо сшить, укоротить, удлинить. Ирине Владимировне всегда хотелось как можно лучше отблагодарить этих радушных и добрых людей. Поэтому она забирала по воскресеньям их девочку и гуляла с маленькой Дашенькой в городском парке, катала ее на качелях, водила в местный драматический театр.

Тому, что жена профессора столько возилась с соседским ребенком, была своя причина, к которой она, выпускница хорового отделения тарасовского культпросвет-училища, имела отношение. У Ирины Бархударовой было обнаружено бесплодие, и она переносила нереализованный материнский инстинкт на хорошенькую дочку Беловых.

Даша постепенно стала считать Ирину Владимировну второй матерью, тянулась к «второй маме» потому, что она во многом контрастировала с ее семьей. Конечно же, мама-уборщица и папа-слесарь, безусловно, не достигали того культурно-образовательного уровня, который был у Бархударовой. Хотя, собственно, Ирина Владимировна обладала не бог весть каким интеллектуальным багажом. Но девочке она казалась доброй феей из сказки, загадочной и непостижимой. И вот случилось так, что она уехала из Потакова.

Даша писала «второй маме» письма, когда та после смерти профессора вторично вышла замуж за полковника Буракова и переехала в Тарасов. В этих письмах Даша делилась с Ириной Владимировной своими наивными девичьими мечтами.

В ответ получала открытки к праздникам, которые провоцировали в Даше непреодолимое желание другой жизни. Тарасов казался ей воплощением мечты, чуть ли не столичным мегаполисом. Еще в детстве Даша сама для себя решила вырваться из среды, к которой принадлежали ее родители. Из-за своих необоснованных амбиций она не ладила с детьми из простых рабочих семей. Но и так называемая потаковская «элита» не больно-то ее жаловала — чувствовалась разница в мировоззрении.

С родителями тоже не складывалось. Отец, баловавший Дашу в детстве, вдруг перестал обращать на дочь внимание, когда та достигла подросткового возраста. Мать в принципе одобряла ее стремления, но не совсем понимала. Ограниченность родителей выводила Дашу из себя. На влюбленных в нее потаковских парней девушка вообще не обращала внимания, готовя себя для некоего «принца».

Когда Даше исполнилось семнадцать, Ирина Владимировна пригласила ее в Тарасов погостить в ее роскошной трехкомнатной квартире. Город мечты оглушил юное создание шумными ритмами дискотек, многочисленными кафе и огнями возле дверей шикарных ресторанов, куда вход был ей еще недоступен.

В Тарасове Даша сразу почувствовала себя счастливой. По городу ее водила богато одетая дама в дорогих украшениях, стильная и красивая. И это была ее любимая тетя Ира. А ряд ом с нею был он…