Лариса невольно улыбнулась про себя его категоричности. Выглядел Бураков довольно неуклюже, и его формулировки тоже были какими-то неестественными. К тому же здорово мешал Котов своим постоянным желанием вклиниться в разговор и принять в нем живое участие. Поэтому Лариса решила, что удобнее будет поговорить с Бураковым наедине.
– Пройдемте в мою комнату, – предложила она. – Я предлагаю уединиться, чтобы спокойно обсудить ваши проблемы.
Ей не хотелось оказаться в роли ведущей телепередачи. Ведь если сейчас этот пышущий здоровьем крепыш начнет, отвечая на ее вопросы, громоподобным голосом вещать о своих проблемах, может быть, даже о том, что ему изменила благоверная, то все присутствующие будут внимать только этому, да еще, не дай бог, станут вставлять свои комментарии.
Бураков несколько замешкался и взглянул на Евгения, как бы испрашивая разрешения уединиться вместе с его женой. Тот великодушно махнул рукой – мол, давай, валяй.
– Да, конечно, – тут же согласился Бураков и четким армейским шагом проследовал за Ларисой.
Они прошли по коридору, поднялись на третий этаж многоуровневой квартиры Котовых и вскоре оказались в Ларисиной комнате.
– Пожалуйста, располагайтесь, – Котова показала полковнику на кресло.
После того как они уселись друг напротив друга и Лариса, закинув ногу на ногу, затянулась очередной сигаретой, Бураков наконец начал рассказ:
– Дело вот в чем. Моя дочь влюбилась. Сказав это, он поднял глаза и впился взглядом в Ларису. Лицо его выражало полное непонимание того факта, что дочь влюбилась. И даже осуждение и неприятие сего аморального поступка.
«Котов вроде бы трезв, – размышляла Лариса, расшифровав взгляд своего визави, – этот тоже на ногах держится. Они что, розыгрыш устроили? Или полковник прямиком из какой-нибудь „горячей точки“, где его контузило?»
Бураков еще долго бы выдерживал паузу, тупо буравя глазами хозяйку квартиры, если бы она не нарушила молчание самым простым вопросом:
– Ну и что?
– Как что! – Удивление полковника было неподдельным.
– Ей сколько лет? – на всякий случай уточнила Лариса.
– Двадцать четыре, – отрубил Бураков. «Ну что ж, – усмехнулась про себя Котова, – возможно, я имею дело с отставшим от жизни папашей. Ему, может быть, хочется, чтобы дочь продолжала играть в куклы и „классики“ вплоть до ухода на пенсию».
– Вполне нормальный возраст для любви, – сказала она вслух.
– Да я не это имею в виду! Пускай находит себе друга, жениха… Все дело в том, кого именно любить! – горячо заговорил Бураков.
– Я надеюсь, речь идет не о влюбленности, скажем, в подругу? – прервала Лариса. – Сразу скажу, что в этом случае я ничем помочь не смогу…
Вопрос Котовой заставил полковника побагроветь и строго насупить брови.
– Этого еще не хватало! – возмутился он. – Я бы убил ее на месте!
– Тогда кто же он? – продолжала выяснять Лариса личность таинственного возлюбленного. – Бандит? Проходимец? – Человек не вашего круга?
Слова Ларисы заставили Буракова засветиться гордостью и важностью.
– И то, и другое, и третье. Но главное в том, что он… хачик! – выпалил он.
– То есть представитель кавказской национальности? – усмехнулась Лариса и, дождавшись утвердительного кивка Буракова, продолжила:
– А у вас что, предубеждение против кавказцев?
– Я не фашист, – снова категорично отрубил Бураков. – Это так, в сердцах было сказано! Среди «черных» тоже хорошие ребята есть. У меня друг один есть, тоже военный в отставке, так он армянин. А сейчас и с азербайджанцами сотрудничать приходится. Поставщик мой, Рауф, он родом из Баку, мясо свежее мне привозит. Нормальные люди – они везде есть. Но этот… извиняюсь…
Павел Андреевич смутился и замолчал.
– Я предлагаю все-таки вам рассказать все по порядку, – сказала Лариса. – Скажите, кто он, сколько ему лет, как его зовут и почему вы считаете, что он бандит и проходимец. И главное, какой помощи вы ждете от меня? Только прошу вас, постарайтесь быть объективным в своих оценках.
– Это как? – уточнил Бураков.
– Я хотела бы узнать все как есть, – терпеливо пояснила Лариса. – Без лишних эмоций и обид. Расскажите обо всем так, как будто это не касается вас лично.
Бураков помрачнел и вздохнул, собираясь с мыслями.
– Хорошо, я постараюсь, – буркнул он. – Значит, так… Есть у меня дочь Вероника. Девочка хорошая, честная, не вертихвостка. Правильных взглядов на жизнь. Она вообще-то мужиками не очень интересуется, больше астрологией и этой, как ее… хероманией, что ли?
– Хиромантией, вы хотели сказать? – поправила его Лариса. – – Наверное, – пожал плечами Бураков. – По руке судьбы людям предсказывает, в бога верит. Но мне это не очень нравится.
– Почему?
– Ладно бы в церковь ходила, а то в секту. «Сознание Кришны» называется. Может, слышали про такую?
Лариса коротко кивнула. Кришнаиты в своих белых и шафрановых одеяниях с индийскими барабанами в руках уже давно стали явлением восточной экзотики на местном, тарасовском Арбате в летнее время.
– С этим обществом Вероника познакомилась через парня, – продолжил тем временем Бураков.
– То есть ваш без пяти минут зять – сектант?