Любовник в отставке

– Не-ет! – помотал головой Ариф. – Рауф был умный. Я ему как-то предложил, мол, давай потянем со старого кобеля бабки. А он мне – что мы ему предъявим? Пальто? Но пальто к тому времени исчезло. И это, может, даже было выгодно для Рауфа – нет его и нет. Хотя он практически его не носил, и мало кто знал, что оно у него было. И еще Рауф сказал, что теперь уже и пуговица оторванная смысла не имеет, потому что не докажешь, от чьего именно она пальто. И еще Рауф говорил, что шантаж – самое последнее дело, потому что всегда заканчивается плохо. Что шантажистов всегда рано или поздно убирают. Рауф хорошо в этом разбирался, хотел в юности следователем быть. Ему бы учиться… А потом и я решил, что мне это не нужно. Я с Вероникой, и незачем папашу засаживать. Он хоть и не любил меня, а все равно, если бы я женился на Веронике, деньги бы давал. Никуда бы не делся!

– Но Рауф все же не успокоился. Иначе чем объяснить его смерть? Значит, он мешал Буракову, – напирала Лариса.

– Не знаю. Я спрашивал его, зачем ему это нужно – убийцу искать?

– И что он ответил? – заинтересованно спросила Лариса.

– Он сказал, что вроде как для себя решил, что для него важно распутать все. Ему хотелось, ну, вроде как героем себя почувствовать, доказать самому себе, на что он способен. Я знаю, что он переживал из-за того, что не выучился. У него семья большая была, сестер младших много… А он старший брат, единственный мужчина в семье. Вот он и пошел работать, чтобы их обеспечивать. У нас не положено, чтобы женщины работали. Рауф торговать стал, мясом занимался. А если бы он выучился, то далеко бы пошел, я уверен.

– И до чего же он дорасследовался? – спросила Лариса.

– Я знаю, что только до того, что его убили. – Лицо Арифа исказила гримаса боли. И тут вдруг он начал выкрикивать:

– Я любил Рауфа! Он брат мой! Он хороший человек был! Шакал тот, кто его убил! Шакал позорный! Знал бы – сам удушил своими руками!

Ариф, опустив голову, в бешенстве принялся колотить башмаками по цементному полу камеры. Лариса немного испугалась припадка и как могла поспешила успокоить Гусейнова:

– Я обещаю, что найду того, кто убил твоего брата. Я даже больше скажу – я почти уверена, что уже знаю, кто это. А сейчас хочу задать один вопрос…

– Говорите, – с готовностью кивнул Ариф. – Если это поможет убийцу брата найти, я все скажу. Все, что знаю.

– Вероника была знакома с Дашей?

– Да, она видела ее несколько раз, когда Даша приезжала к ним погостить. Это еще до меня было.

– А после того, как вы познакомились? Они встречались?

– Нет, – замотал головой Ариф. – Они вообще не дружили, плохо друг друга знали. Но Вероника знала, что Даша стала моей женой. А когда мы с Вероникой познакомились, я уже не жил с Дашей, и они даже не встречались.

– И она ею не интересовалась?

– Вероника, – Ариф усмехнулся, – интересовалась только мной. А когда Даша умерла, вообще о ней не упоминала ни разу. Ее волновало только, чтобы я рядом был. Я же не дурак, все понимал прекрасно. И когда Даши не стало, подумал – что меня удерживает теперь от того, чтобы жениться на Веронике? Не стану лукавить, для меня в первую очередь были важны ее деньги. Ну и конечно, мне приятно было, что она меня так любит. Я даже думаю, что вряд ли меня кто-нибудь будет любить так, как она. Поэтому не надо думать, что роман с Вероникой был для меня чисто коммерческим предприятием.

Глаза Арифа разгорелись, он говорил со все возрастающей эмоциональностью. Театральность с каждой фразой проступала все ярче и ярче.

– Вероника была мне по-своему дорога. Мне нравятся женщины с характером. Она меня многому научила.

– Чему же? – усмехнувшись, спросила Лариса, которая никак не могла отнести Веронику к «женщинам с характером». Вернее, характер у нее был, но весьма понятный – слабовольный, полностью зависимый от прихотей своего любимого, жертвенный и лишенный чувства собственного достоинства.

– Она научила меня любить… – высокопарно произнес Ариф, вспомнивший, видимо, о своем статусе «творческого человека». – Она истинная женщина, всю свою сущность отдающая мужчине… Пускай у нее был физический недостаток, но это… даже добавляло ей какого-то шарма. И вообще… она была очень страстная. Она…

Лариса уже не слушала. Она прекрасно осознавала, что Ариф в данную минуту кривит душой, отчаянно пытаясь убедить ее и, возможно, самого себя в том, что испытывал к Веронике глубокое и сильное чувство. Лариса уже и так услышала все, чего ей недоставало для воссоздания полноты картины происшедшего. Вернее, почти все.

– Ариф, у меня еще один вопрос есть, – перебила Котова словоизвержение разошедшегося не на шутку художника. – Вероника знала о том, что у нее есть брат, маленький Эмиль? Одним словом, знала ли она о связи своего отца с Дашей и о том, чем все это закончилось?

– Мне кажется, что нет… – манерно поджав губы, ответил Ариф. – Да и откуда она могла узнать?

– Например, от тебя…