Любовница тени

Алевтина долго ехала от станции Веселковичи на последнем рейсовом автобусе до 4-й психиатрической больницы, потом долго шла в темноте вдоль высокого забора. За забором не раздавалось ни звука, видно, психи давно спали.

Наконец она нашла ворота, естественно, запертые по такому времени, но в окошке дежурного горел свет. Алевтина постучала, никто не отозвался, тогда она пришла в отчаяние и стала колотить в ворота ногами.

«Новое дело, — подумал выглянувший в окошко дежурный, — психи сами приходят в такую даль, возить не надо».

— Что ж ты, тетя, так поздно? Закрыто у нас!

Но Алевтина продолжала стучать, плача и крича. Охранник вышел и спросил, какого лешего ей надо так поздно? Алевтина довольно внятно объяснила ему про мужа и про звонок врача, что муж ее бредит и ждет ее, вот она и приехала.

Дежурный очень удивился и сказал, что к ним по «Скорой» не возят, у них клиенты свои, проверенные, а если человеку на улице плохо, то его в простую больницу везут, а уж там, если определят, что псих, так и то не к ним, а в Сухово-Кобылино, а у них в 4-й психушке в основном хроники, которых не вылечишь, так это когда еще такой диагноз поставят.

Но Алевтина так упрашивала его позвонить в отделение, что он поддался на ее уговоры и позвонил. Заспанный дежурный врач грубо ответил, что никакого Мурата Рахманова он и в глаза не видел, никого к ним сегодня не привозили, а если тетка будет скандалить, то позвать санитаров, оформить как новенькую и сунуть пока в женское отделение, а утром врачи придут, разберутся.

Все это сердобольный охранник поведал Алевтине, она испугалась, что правда запрут в психушку, и затихла. Дежурный напоил ее чаем и разрешил посидеть у себя до утра, потому что первый рейсовый автобус будет только в 7.30. Алевтина немного успокоилась и прикорнула в уголке, решив, что она тогда по телефону от расстройства все перепутала и, может быть, Мурат уже сам вернулся в квартиру и спокойно спит дома. Однако в пять утра охранник разбудил ее словами:

— Ну, повезло тебе, срочный вызов у нас есть в город. Сейчас поедут и тебя захватят.

Санитары, злые как черти, запихнули Алевтину в машину, беспрерывно ругаясь. Из их разговора Алевтина поняла, что их постоянный клиент, отпущенный из больницы в период ремиссии, неожиданно и совершенно не ко времени запсиховал.

— И ведь не мог до утра подождать, сволочь! Ведь среди ночи поднял!

Говорил я доктору Иван Степанычу: не выписывайте вы его, себе дороже обойдется.

Нет, говорит, мест нету, пускай они его сами дома кормят. Вот теперь тащись за ним в такую рань. Тебе куда, девушка? — обратился он к Алевтине.

— На Петроградскую.

— А нам на Черную речку. Так мы уж тебя подбросим поближе, а то метро закрыто еще.

— Поспешить бы надо, — нерешительно сказал второй санитар. — Там четверо его держат. Силы у них кончатся, так он в окно сиганет.

— А сиганет, так и черт с ним! Он мне в отделении уже вот как надоел.

Дома Алевтина застала только кота Тимошу, который очень ей обрадовался, потому что не привык подолгу бывать один. В комнате тети Нюры буфет был отодвинут от окна, но Алевтина в расстройстве этого не заметила.

Мурат объявился только днем, замерзший и дрожащий. На все ее вопросы он только мотал головой и прятал ее, свою бедную голову, в подушку, но Алевтина так обрадовалась, увидев мужа целым и невредимым, что особенно его и не расспрашивала. Что случилось в квартире за время их отсутствия, Алевтина с Муратом узнали значительно позже.

Наталья Александрова.

В замке заскрежетал ключ. Глаза наши привыкли к темноте, и теперь я отчетливо видела при свете уличного фонаря из окна тревожные лица Борьки и Надежды. Можно было еще подумать, что это просто вернулись соседи, но нет — дверь аккуратно прикрыли и свет в коридоре не зажигали. Послышались крадущиеся шаги и шепот. Дверь тети Нюриной комнаты тихонько приоткрылась, и мы увидели, как по стенам заплясал луч фонарика.

— Это здесь, — раздался приглушенный голос, по-моему, мужской.

Грабителей было двое, мужчина и женщина, она подошла к окну и задернула шторы, а в это время Борька бесшумно соскочил с дивана и подкрался к выходу из ниши, сжимая в руках разводной ключ, а я и не заметила, когда он успел прихватить его из машины. Надежда дернула его за рукав и отрицательно покачала головой: рано!

Борис недовольно на нее оглянулся — его переполнял боевой пыл, он весь кипел от желания подраться. Я смотрела на него с удовольствием — давно уже мне не приходилось видеть его в такой хорошей форме! Тем временем ночные гости бесшумно, как им казалось, обследовали комнату. Кто-то из них зацепился ногой за стул, стул с грохотом рухнул. Судя по тому, что последовала серия ругательств, произнесенная приглушенным мужским голосом, пострадавшей стороной был мужчина. На какое-то время наступила тишина. Луч фонарика скользнул по стене, пока не осветил изразцы, которыми был облицован камин.

— Вот он — камин! — вполголоса произнес мужчина.

— Тише ты! Сама вижу, что камин! — прошептала женщина. — Тайник ищи!