Любовный детектив

— Вероника! — прокричала Анита, упершись коленкой в живот своей противницы. — Помоги Алексу! Я справлюсь…

Горничная швырнула каменюку в Адониса и угодила точнехонько под дых. Негодяй сложился пополам, Максимов, изловчившись, лягнул его ногой и сшиб, как кеглю.

Одним меньше. Пора заканчивать с Ольшанским и вызволять Аниту.

— Ну что, Юрий… мать вашу… Антонович? Наигрались?

Развернулось сверкающее полукружье — ятаган взрезал наползшую в овраг вечернюю дымку. Бум! — кинжал вырвался из пятерни генерала и, вращаясь австралийским бумерангом, улетел саженей на пять. Максимов приставил острие к дергавшемуся кадыку Ольшанского.

— Сдаетесь?

Юрий Антонович совершил неуловимое движение, невероятное при его комплекции, оказался вне досягаемости клинка и вытащил из своих лохмотьев револьвер. Это был шестизарядный «Кольт Уокер» сорок четвертого калибра. Его громоздкость — удлиненное дуло, вес в пять фунтов — с лихвой компенсировалась прочими характеристиками: он бил прицельно на сто ярдов, а уж продырявить человека с расстояния в шесть-семь шагов мог даже слепой.

— Наигрались, Алексей Петрович? — насмешливо повторил слова Максимова подлый генерал. — Бросайте вашу железяку, она вам не понадобится… Впрочем, сдачи не требую. Я вас все равно пристрелю, вы же понимаете?

Пасть бы Алексу смертью храбрых, но в битву вмешалось еще одно действующее лицо. Сминая чахлые кустики, в овраг ссыпался Адонис номер два — фигурой и одеждой он был похож на первого, как близнец. Максимов, хоть и находился на волосок от гибели, невольно подивился: сегодня что, парад двойников?

— Мерзавцы! — загремел новичок без какого-либо акцента. — Гнусные твари!

— Жоржи! — взвизгнула румынка, отползшая уже на изрядное расстояние.

Он адресовал ей взгляд, полный симпатии, убедился, что с ней все в порядке, и направил свой бег в самую гущу сражения.

Генерал, отвлекшись от Алекса, выпалил из револьвера, но пуля ушла в небеса. Два скачка — и Максимов, приблизившись к Ольшанскому вплотную, шарахнул его ятаганом по плешивой макушке. Специально повернул лезвие плашмя, чтобы не убить, а только оглушить. Юрия Антоновича повело, он опрокинулся навзничь и закрыл глаза.

— Готов!

Рядом вспыхнула новая стычка — это схватились врукопашную два Адониса. Максимов подобрал валявшийся в желтой глиняной пыли «Кольт Уокер» и деликатно осведомился:

— Милостивый государь, вам помочь?

Вопрос предназначался, конечно же, Адонису-второму. И оказался праздным, поскольку раунд завершился в считаные мгновения победой доброго начала над злым. Приспешник Ольшанского, поверженный на обе лопатки и схваченный за выю, истошно взвыл:

— Пощады! Я ничего не делал… никого не убивал!

— Да уж видим… — молвила Анита, отдуваясь и поправляя вконец испорченное платье. — Из тебя душегуб, как из Алекса архиерей.

И где набралась таких выражений?

На спасение благоверной Максимов не поспел — она, как и обещала, справилась самостоятельно, а вернее, при содействии Вероники, которая за волосы оттащила от нее царапавшуюся и верещавшую от бессильной злобы Афродиту. О да, пастушка уже не казалась Максимову ангельским дитятей, ее лицо, размалеванное так же густо, как и у подельников, исказилось, по нему ручьями текли слезы, но они не вызывали сострадания.

Меж тем все участники завершившегося побоища стали очевидцами истинного любовного союза. Адонис — не поверженный и трясущийся, а другой, взаправдашний — бережно поднял прекрасную румынку, истово расцеловал и зарылся губами в ее локоны, повторяя:

— Марица! Марица! Как же я так?…

— Не казнитесь, сударь, — обратилась к нему Анита. — Все закончилось благополучно. Давайте-ка свяжем этих прохвостов, пока не разбежались. Как вас, кстати, зовут?

— Георгий Михайлович.

— Ольшанский?

— Да… Откуда вам ведомо?

— Секрет Полишинеля… — Она усмехнулась и оторвала от рукава висевшую на двух нитках манжету. — Ваша история в общих чертах мне известна, но было бы любопытно услышать ее целиком.

— Мне тоже, — не вытерпел Максимов, которому осточертело присутствовать здесь на правах ничего не ведающей марионетки. — Что все это значит, черт возьми? И кто эти люди?

Он ткнул в сторону нахохлившихся пленных.

— Ах да! — Анита наконец явила милость и снизошла до пояснений. — Перед тобой актеры крепостного театра помещиков Ольшанских. Твою Афродиту на самом деле величают Прасковьей, а Адониса — Кузьмой. Я больше чем уверена, что за надлежащее выполнение задания им обещана вольная. Иначе б они так не усердствовали.

Она коснулась ссадины на подбородке.

— А этот? — Максимов поддернул за шиворот очухавшегося генерала-разбойника. — Тоже крепостной?

— Нет. Это родной брат госпожи Ольшанской. Имя и отчество подлинные, а фамилия… Собственно, какая разница? Насколько могу судить, он и правда был когда-то военным, это подтверждают выправка и умение обращаться с оружием. Но на генерала все-таки не тянет.

— Не послушалась меня Наталья, — процедил Юрий Антонович сквозь зубы. — Было у меня предчувствие, что с вами неприятностей не оберешься…