Любви все гоблины покорны

Внутри вдруг разлилась такая ярость, что я вывернулся, отшвырнул бритоголового в сторону, словно нашкодившего щенка, и вскочил на ноги. Он врезался в дерево, но тут же потряс головой и ринулся вновь на меня. Я легко его перехватил и оттолкнул обратно. Шаун утробно зарычал и начал бросаться снова и снова, как дикий зверь, который уже понял, что перед ним более сильный противник, но отступать не намерен и собирается драться до последнего.

Устав от возни с настырным малым, я скрутил ему руки за спиной и четко проговорил:

— Довольно, Шаун. Это бессмысленно, тебе нэ одолеть меня. Лучше нормально объясни, в чем дело.

— Как ты мог! — не унимался он, порываясь ослабить мой захват. — Почему нэ принял ее?! Это же позор для воина!

— А почему я должен был соглашаться? Может, мне нэ нравится ее зеленая задница? И что теперь?

Шаун вдруг перестал дергаться и в изумлении уставился на меня, будто впервые увидел.

— Что?

— Ты все слышал, — буркнул я и отвел взгляд, перестав его держать. Рассказывать о своем провале я не собирался.

— Ты просто форменный болван, — вынес вердикт бритоголовый и отошел в сторону. — Если ты оцениваешь женщин только по формам и размерам их тел, то ты никогда нэ найдешь своего счастья. Брина особенная, смелая, веселая и удивительно чуткая. Она…

Шаун пустился в пространные рассуждения о бессчетных достоинствах великолепной девы, а я сложил руки на груди, привалился к ближайшему дереву и хмыкнул:

— И давно ты по ней сохнешь?

Он замолчал на полуслове, опустил голову и, не глядя на меня, тихо спросил:

— Так заметно?

— Ну нэ могу сказать, что прям очень, — пожал плечами я. — Но после твоего сегодняшнего выступления у меня, например, сомнений нэ осталось. Нэ знаю, как у других.

Он вздохнул и тоже оперся спиной о ствол дерева.

— Я полюбил ее, как только впервые увидел. Помнишь, две луны назад она приехала со своим отцом на Коре в наше поселение? Задери меня койот! Она была пленительна и недостижима, словно самая яркая звезда на ночном небосклоне в степи! Никогда в жизни я нэ видел такой ловкой и красивой охотницы. С тех пор я ждал, когда она отсчитает свою двадцатую весну. Но чем дольше я надеялся, тем яснее осознавал, что зря. Брина смотрела только на тебя.

— Сам понимаешь, я тут ни при чем, — отозвался я, поражаясь тому, как поменялся его голос, став более мягким и рокочущим.

— Да ты вообще дальше своего носа никогда и нэ глядел, — вдруг расхохотался он. — Наградил же Варт всемогущий своим бесценным даром такого олуха!

— Полегче, — скрипнул зубами я, чувствуя глухое раздражение, рвущееся изнутри.

Но здоровяк лишь отмахнулся:

— Да что говорить? Вечно ты носился с изучением каких-то древних свитков, а на Брину нэ обращал внимания. Нэ понимаю, чего ты в них откопал? Тебе Создатель вручил силу десяти охотников, а ты штаны за чтением протираешь. Оставил бы ты это старейшинам, ни к чему молодому таким непотребством заниматься.

Он посмотрел на меня с таким осуждением, будто Олифан не тексты читал, а порнографией увлекался без устали.

— Сам знаю, что мне делать. Нэ лезь, — отрезал я и собрался уходить.

— Так что насчет Брины? — опять принялся за свое Шаун.

— Она нэ в моем вкусе. Если тебе так приспичило, сам ее и забирай.

Бритоголовый понурился и вздохнул.

— Она нэ согласится, если я предложу ей перейти в мой шатер.

— С чего ты взял? Уже спрашивал ее? — спросил я, с удивлением рассматривая скорбное лицо здоровенного мужика, который в этот момент больше всего напоминал моего школьного приятеля Славика в период его первой влюбленности в старшеклассницу Машку, на мой взгляд, ничем не примечательную.

Шаун провел широкой ладонью по лысому черепу и глухо выдавил:

— Она любит тебя, а меня вообще нэ замечает. Я нэ могу навязывать ей свои чувства, Брина должна выбрать сама.

Мда, с этими их традициями черт ногу сломит.

— Тогда сделай так, чтобы она выбрала тебя! — не выдержал я его нытья. — Подари что-нибудь, заставь посмотреть на тебя другими глазами, убей мамонта ради нее. Нэ знаю, чем еще можно поразить ее воображение.

— Кого убить? — опешил Шаун и вылупился на меня как на оживший труп своей давно почившей бабушки.

— Неважно, — буркнул я и пошел к скале. — Захочешь прибрать к рукам эту воинственную малышку, любого замочишь. Действуй. А то, если она еще раз вздумает на меня кинуться, я за себя нэ ручаюсь.

К счастью, он не потащился за мной, и я смог в одиночестве просидеть у расщелины до темноты. Из Святилища не доносилось ни звука, и как только начало смеркаться, мне пришлось вернуться в дом. До своей комнаты, где мы этим утром очнулись с блондинкой, я добрался без помех и тут же завалился спать.

Всю ночь мне снилась Алиса в самых откровенных позах, а я никак не мог дотронуться до нее. Она изгибалась, стонала, протягивала ко мне руки и будто нарочно дразнила меня, уговаривая подойти, но что-то не позволяло мне сделать ни шага, и я мучился от неудовлетворенного желания.