Любви все роботы покорны

Дронго считает, что с водниками удастся договориться. Вернее, с водницами, поправился Сапсан, у них же верховодят женщины. За свои неполные двадцать четыре Сапсан видел водников лишь однажды. Год назад, когда летал на разведку в ничьи земли. Издалека видел, с уступа прибрежного холма на самой границе с этими землями, бесплодными и безжизненными. Водники были даже уродливее обитателей равнин. Сапсан отчетливо помнил охватившие его отвращение и брезгливость. Равнинники хотя бы скрывают уродство под одеждой, а эти расхаживают как ни в чем не бывало нагишом, выставляя напоказ хрящеватые плавники, растущие прямо из плеч на том месте, где подобает быть крыльям.

Наутро на скорую руку позавтракали, и старый Дронго велел собираться. Сапсан нацепил на пояс бутыль с ядом, перекинул через плечо перевязь, подвесил на нее меч и лук с колчаном. В своем племени он был первым воином, вожаком стаи, и с оружием управлялся лучше любого сородича. В отличие от Зимородка, который воинскими умениями не блистал, зато был вынослив в полете.

Взлетели, едва солнечные лучи вызолотили восточный горизонт. Дронго занял место в голове клина, медленно, натужно набрал высоту и устремился солнцу навстречу. Остров был в полутора часах лета. Сапсан на мгновение позавидовал птицам, в честь которых в горных племенах матери традиционно называли детей. Покрыть расстояние до острова для птиц было пустяком. Людям же дальние безостановочные перелеты давались с трудом, особенно, когда человек был уже немолод, как Дронго, или тяжел и при оружии, как Сапсан.

Море раскинулось внизу бескрайним серо-зеленым ковром со стелющейся по поверхности белой вязью. Водники наверняка заметили парламентеров, едва те прошли над береговой кромкой, и теперь наблюдали. Наблюдателей, однако, было не разглядеть на глубине. Интересно, думал Сапсан, сколько их сейчас, разрезая воду, скользит попутным курсом.

Острова достигли, когда солнце проползло уже половину пути от горизонта к зениту. На подлете старый Дронго выбился из сил и стал терять высоту. Зимородок, легкий, тонкий в кости, извернулся в воздухе, поддержал старика за плечи. Сапсан, хотя сам порядком выдохся, зашел снизу и подстраховал, так что на кряжистые, отвесно дыбящиеся из воды камни все трое опустились одновременно.

* * *

Мать Барракуда, сопровождаемая свитой из молодых акульщиц, неспешно ступала по дну вдоль коралловых заграждений. Мужчины-дозорные при виде процессии кланялись, Мать Барракуда отвечала легким кивком. Заграждения строились и укреплялись поколениями водников. Они опоясывали сушу и отделяли обитаемые прибрежные воды от населенных морскими чудовищами глубин.

Процессия миновала плантацию донных водорослей, обогнула рыбные вольеры и выбралась к крабовому питомнику как раз к началу утренней кормежки. Мать Барракуда остановилась, благосклонно наблюдая за неторопливо расправляющимися с пищей боевыми крабами. Свита приблизилась, акульщицы, оттолкнувшись от дна, всплыли, чтобы лучше видеть. Восемнадцатилетняя Сайда завороженно смотрела, как хватают запущенную в питомник кормовую рыбу тысячи и тысячи клешней. Боевые крабы были силой, главным оружием водников, грозным и непобедимым.

– Матушка!

Мать Барракуда оглянулась, властным жестом приказала остановиться спешащему к ней дозорному. Сайда вгляделась: молодой Спинорог, пытавшийся ухлестывать за ней со времен прошлогодней Акульей охоты. Сайда пренебрежительно хмыкнула: у ухажера не было никаких шансов. Если она кого и приблизит к себе, это будет гарпунщик, охотник на китов, а не дозорный, планктонщик или какой-нибудь бездельник из крабовой обслуги. Впрочем, зачать от гарпунщика, то есть от ровни себе, мечтает большинство водниц, только вот неробких и сильных мужчин рождается крайне мало.

– Говори, – велела Мать Барракуда дозорному.

– На восходе три человека-птицы взлетели с прибрежных скал, – дозорный развел плавники в стороны и сложился в поклоне. – Летят, направляясь к Острову.

Мать Барракуда удивилась, но внешне осталась невозмутимой. В последний раз крылатых жителей гор она видела полвека назад, когда была еще девчонкой-акульщицей, и Мать Мурена, тогдашняя предводительница, затеяла поход в пресные воды. Они тогда поднялись вверх по реке вдесятером и добрались до самых предгорий. Вернулись не все: стычка с равнинниками на обратном пути унесла шесть жизней…

Мать Барракуда презрительно скривила губы: в те времена равнинники еще были уверены, что властелины мира – они. Береговая война сорокалетней давности с этой уверенностью покончила.

– Сайда, Макрель, – позвала Мать Барракуда. – Поплывете со мной. Приготовьтесь: поднебесники уродливы, и от них смердит, как от каждого, кто живет на суше. Эти трое, однако, явно летят к нам с умыслом. Мы выслушаем их, постарайтесь не выказывать отвращения.