Любви все роботы покорны

На самом деле опытный, маститый борец пользуется всего лишь тремя или четырьмя приемами. Их он знает до мелочей, и вся схватка иногда есть только поиск подходящей позиции, чтобы провести тот самый, «коронный»… А Инна была мастером. Она знала множество бросков, блоков, приемов и контрприемов, захватов, заломов в стойке или в партере, но лучше всего у нее получался «бросок». Полный ярости и бешенства, неостановимый нажим на соперницу, когда руки опережают мысли, когда на каждое движение противницы есть ответ, атака – только атака, на злобе, на превосходстве в физической силе, на чувстве, что называлось любовью…

Соперница не поддалась. Мало того, она вцепилась в Инну дикой кошкой и отступала только для того, чтобы выбить из равновесия. Инна почувствовала, как по коже пробежали мурашки. Эта Пу и в самом деле хочет их разлучить! Инне показалось, что пальцы на руках твердеют, превращаясь в когти, а на гладкой коже начинают прорастать твердые жесткие волосы. Медведица внутри ее взревела и усилила нажим. Тигрица внутри китаянки не поддалась.

…Инна поздно научилась говорить. Все ее сверстники в детском саду уже запросто болтали, и только она – толстая и некрасивая – мычала, пытаясь отобрать понравившуюся игрушку. За это ее не любили. Родители специально натравливали детей на «уродину», а молодая, неопытная воспитательница как будто ничего не замечала. Самое страшное – это стало привычкой. Жестокость и грубость вошли в маленькое тельце и больше не желали отпускать. Она теперь даже не мычала, а просто подходила и вырывала игрушку из слабых ручонок, а когда мальчишки начинали ее бить, давала сдачи, ловко орудуя кулачками. Потом на собственном опыте убедилась, что в одиночку каждый человек слаб. Поэтому бросалась внезапно на любого, кто отбился от «стаи». Инна научилась действовать быстро, до того как к истязаемому придет помощь. Она, пользуясь тем, что принадлежит к «слабой» половине человечества, не стеснялась драть волосы, бить в пах и добивать лежачего.

Ее спас школьный психолог, который буквально силой заставил родителей отдать девочку в спортивную школу. Уже после того, как она выбила одному противному пареньку глаз.

Там она увидела Юру. Конечно, вначале это был Юрий Геннадьевич. Сильный, перетянутый борцовским поясом надвое, коротко стриженный, с голубыми пронзительными глазами. Инне пришлось несладко – она была крупной девочкой, и ее поставили вместе с двенадцати-тринадцатилетними подростками. Юная, коротко подстриженная блондинка вцепилась в Инну, как клещ. Инна до сих пор помнила ее руки – неприятные, холодные. И торжествующий взгляд, полный чего-то такого, чего Инна еще не понимала, но – осознавала, чувствовала в груди, в животе. Блондинка, призывно улыбаясь, смотрела на Юрия Геннадьевича, сверкала ровным рядом жемчужных зубов, а толстуха под ее руками вдруг рявкнула – глухо, по-звериному, – и мир начал меняться.

Вначале Инна так припечатала соперницу, что девчонку пришлось откачивать. А потом попробовала посмотреть так же – ласково-маняще, чарующе. Позже она повторила все это перед зеркалом, в одиночку… Тогда она поняла, что похожа на слониху, пытающуюся понравиться жеребцу. Конечно, Юрий Геннадьевич и сам – мужчина не мелкий… Но улыбка Инны на него впечатления не произвела. Однако смотрел он на «новенькую» с пристальным вниманием. С вниманием, поняла через мгновение Инна, но отнюдь не с любовью.

Откуда в ее маленькой голове взялся этот план – она и сама не понимала. Все было просто до изумления. «Он будет моим, – решила Инна. – Для начала он будет моим тренером. Потом, когда он уже не сможет быть без меня, то станет моим полностью».

Она бросилась в объятия любви страстно, преданно, со всем жаром, на которое только способно юное тело и душа. Мать будила Инну в четыре утра, вдвоем (мужиков в семье не было) они шли подметать улицы (мама подрабатывала дворничихой), а в семь посылала дочь готовить завтрак, потому что в восемь предстояло идти в швейную мастерскую. Инна научилась орудовать лопатой и ломом гораздо раньше, чем многие – писать. Летом ездили к бабке Маше – косить, собирать ягоды, заготавливать дрова на зиму… Инна рано постигла науку настоящей работы. Поэтому каждодневные четырехчасовые тренировки ей не казались тяжелыми. Подъем в четыре, в семь – завтрак, в восемь – школа, в десять сорок пять – школьный обед (Инна всегда недоумевала – как можно что-то не доесть?), с двух до пяти – уроки и ужин, дальше – тренировки.

По воскресеньям она приходила на «открытый ковер» и ломала соперниц. Они были ее «настоящими» соперницами, и Инна не знала жалости. Толстощекая рожа с заплывшими щелями-глазками, «крысиный хвост» на затылке скоро снились в кошмарных снах всем «олимпийским резервисткам» в ее весовой категории.