Любви все роботы покорны

Я протягиваю руку, и на раскрытую ладонь садится малюсенькая фея. Она не больше моего мизинца, но совсем как настоящая девушка: светло-шафрановая кожа, коричневые капельки сосков и даже пушистый мысок между точеных ножек. Дую на ладонь, и малютка уносится прочь.

Джуди наблюдает за мной, ее пухлые губы трогает улыбка.

– Иди сюда, – говорит она негромко.

Ее голос с легкой гортанной хрипотцой похож на большую атласную кошку.

Делаю два шага вперед. Купальный халат соскальзывает на розовый мрамор. С тихим смешком Джуди ловит меня за напряженное мужское достоинство и тянет вниз. Послушно опускаюсь на пол, откидываюсь назад, и в тот же миг полтора десятка маленьких голых фей буквально облепляют мой возбужденный пенис, который моментально становится влажным от множества крохотных язычков. Я чувствую прикосновение миниатюрных пальчиков, попок, бедер, животов, радужных крылышек…

От острого наслаждения я теряю всякую ориентацию в пространстве, а когда прихожу в себя, Джуди уже рядом. Она сидит на корточках, закусив нижнюю губу, ее колени широко разведены в стороны. Я вижу аккуратный темный треугольник на бритом лобке. Мокрые страстные пальцы скользят между бедер сильно и размеренно. Ни на секунду не прекращая движения, Джуди нагибается вперед и смахивает маленьких любовниц с моего члена, будто пух с головки одуванчика, потом со смехом толкает меня в грудь и, когда я падаю на спину, проворно забирается сверху. На секунду она замирает, затем с протяжным стоном медленно садится. Крошки-феи розовыми искрами вспыхивают в ее растрепанных волосах. Таз Джуди начинает двигаться все быстрее, быстрее, быстрее. Крепкие груди с темными навершиями возбужденных сосков скачут в такт движениям бедер. Мой лобок и живот становятся скользкими от женской секреции. Напряженный член скользит внутри Джуди, лишь чудом не выскакивая наружу. Пытаюсь помогать ей руками, но Джуди почти кричит:

– Я сама!

Сквозь узоры золотой решетки потолка я вижу тяжелые золотисто-фиолетовые тучи. Они, клубясь, быстро заполняют собой небесное пространство, и я даже не успеваю удивиться, когда первые тяжелые капли падают мне на лицо. Дождь пахнет спермой. Господи! У неба оргазм! У нас, кажется, тоже. Еще секунда, и я взорвусь, как тротиловая шашка. Мокрая гибкая Джуди, прижав к лицу ладони, беззвучно кричит и мотает головой. Небо над беседкой лопается многохвостой ослепительной молнией. Господи! Боже мой! Как хорошо!

Светло-салатные стены, диффенбахия в напольном горшке. Я открываю глаза и не сразу понимаю, что нахожусь в своем маленьком рабочем кабинете. Для того чтобы окончательно прийти в себя после сеанса, по технологическим нормам полагается восемь минут. Опять закрываю глаза, и в моей голове незамедлительно появляется Гарик, плевать ему на технологические нормы.

– С возвращением, фрик! – Гарик до неприличия весел.

Я не обижаюсь. Принимаю эпитет как данность. Да Гарик и не собирается меня обижать. Просто Гарик – коммуникатор, а все коммуникаторы зовут дримлайнеров фриками. Им фиолетово, что фри-креатором может считаться лишь один дримлайнер из тысячи. Способность к творчеству – весьма редкая штука.

– Клиент доволен, – сообщает Гарик после секундной паузы. – Передает, что последняя фантазия высший класс, что он просто в ауте и что он в реале пробовал со своей подружкой часть прошлого дрима с жемчужными бусиками, оба страшно довольны. Слышь, Волан, а что за бусики? Я не в курсе.

– И не надо, – говорю я устало. – Тебе-то зачем знать? Клиент доволен, и ладно. Раз доволен, значит, еще раз придет.

Пусть лучше этот приходит, чем неуравновешенные маньяки, которым подавай железные щипцы с гомосексуализмом и мочеиспусканием.

– Просто интересно… – Гарик слегка обижен.

Он хороший пацан и замечательный коммуникатор, может обслуживать сразу шестерых дримлайнеров-копиистов или двоих фри-креаторов, вроде меня. Гарик слегка зануден, как подавляющее большинство моих знакомых, но в целом с ним можно ладить. Его дело устанавливать и поддерживать телепатическую связь между мной и клиентом в течение всего сеанса. Моих личных способностей едва хватает на двести метров и то, если объект сам телепат, а Гарик способен считывать любого клиента хоть в Австралии, хоть в Аргентине. Хороших трансляторов еще меньше, чем хороших фриков.

– Упс, – говорит Гарик, – похоже, тут начальство по твою душу.

Мама моя! И начальству плевать на технологические нормы!

– Вова, привет, – тихонько шепчет в моей голове Леночка.

Леночка – это еще не начальство. Леночка – секретарь начальства, личный секретарь-блокировщик. По-нашему, «занавеска». Приемопередатчик никакой, зато экранирует любого телепата лучше свинцовой пластины.

– С тобой Октябрина Аркадьевна хочет поговорить.

– Валяй, – говорю я как можно беззаботней. – Обеспечивай.

У Октябрины сердитый голос, и я сразу внутренне собираюсь.

– Владимир, – говорит Октябрина Аркадьевна, наверное, она сидит в директорском кресле и грызет кончик своей корпоративной ручки, – у меня к тебе серьезный вопрос. Найдешь для меня две минуты?

– Конечно, Октябрина Аркадьевна.