Люди Дромоса

Но, не хозяина, ни безголовой Олькиной сестрёнки в зале не видно и я, опустившись на землю подошёл к кабинету Джумбека. Тот, развалишись на какой-то софе, заваленной горой подушек, курил кальян и в комнате явно распространялся запах гашиша. Кстати, по-ихнему "кальян" и "гашиш" одно и то же. Да ладно, зато водку не пьют…

Мари, безучастная ко всему, сидела в уголке, наталкивая на мысль о том, что она давно и прочно находится под кайфом. И, Бог ты мой! В руках она вертела вторую половинку стекляшки, так взволновавшей Ольку! Может, есть всё же в этом что-то "не просто тАковое"? Попёрся вот сюда, в войнушку поиграл. Опять же, доброе дело собираюсь сделать… В общем, цель была близка и "танки наши быстры".

Отойдя шага на два, я получше прицелился, и прыгнул, вломившись в окно. Рама повисла на шее, но я буквально разорвал её. Джумбек и не думал что либо предпринимать а, выронив чубук изо рта, ошарашено смотрел на механического монстра. Я же взял девчёнку на руки и "перешёл". Конечно, иньектор с пентоталом натрия - зверская штука но, я надеюсь, выживет. Во всяком случае, действуя по строго отработанной схеме, я практически ничем не рискую. Сам же, тотчас "выскочил" наружу. Кади Джумбек так и сидел, пуская слюни, и я, снова через окно, выпрыгнул на улицу. И взвился вверх. Скутер, вообще-то, машина умная, но и ей нужно пространство для манёвра.

Сделку мы заклюсили в Париже, поэтому я летел на запад. Ни вниз, ни по сторонам не глазел, а просто сидел, бездумно ожидая, пока в мозгу возникнет подтверждение прибытия. Времени полёт занял немного, и вскоре очутился над Булонским лесом.

Убрав скутер, и приземлившись в модуле, "вытащил" девчёнок, "выкатил" джип и принялся ждать. Олька очнулась раньше и, увидя спящую сестру, принялась меня тормошить:

– Что с ней?

– Спит.

Потом она огляделась и снова схватила меня за руку.

– Где мы?

– Дома.

– Не морочьте мне голову! Я же прекрасно помню, что каких-то пару часов назад мы находились в Эль-Наджафе!

– Это всё действие лекарства. - Понёс ахинею я. - Я же вам говорил, что ваше восприятие несколько затормозится. Отсюда и неадекватные ощущения.

Мы препирались до самого утра. Наконец, очнулась Мари и, первым делом попросила пить. Я снова "сгонял" к водопаду и "приволок" упаковку сока.

– Оля! - В голосе отважной исследовательницы взаимоотношений народов востока слышалась неподдельная радость. - А я думала, что это сон.

– В какой-то степени, так оно и есть. - Подал голос я. - Но, к счастью, всё кончено, и вам остаётся только выкинуть последние месяцы из головы.

И принялся разогревать мотор джипа.

В ближайшем городке мы остановились возле магазина, торгующего одеждой, и я почти насильно всунул Ольге деньги.

– Господи, я же и так Вам должна!

"Вам" она явно произнесла с Большой Буквы.

– А, пустяки. В конце концов, люди обязаны помогать друг другу.

Взглянув на отражение в витрине, она поспешно пришла к тому же выводу, и они отправились переодеваться.

Всю дорогу до города, Ольга то и дело пыталась свести разговор к оплате долга. Лепетала что-то о загородном коттедже, оставшемся от родителей, за который она сможет выручить столько-то. В конце концов, мне это изрядно надоело и, остановившись, я "сходил" к водопаду и принёс ей почти все деньги, что у меня имелись.

– Вот, это вам за консультацию!

– Какую консультацию.

Чёрт, опять я забыл, что для неё нашего разговора не существовало.

– Не хочется вдаваться в подробности но, во время последнего мероприятия вы оказали мне довольно значительную услугу. Так что, держите. Эти деньги вами честно заработаны. - И, чтобы окончательно рассеять её сомнения, спросил: - Я похож на человека, который будет отдавать золото просто так?

В Париже шёл дождь. Нет, не противный затяжной дождь, который нудно льёт осенью, с тяжёлыми серыми тучами, полной беспросветностью и безнадёгой. И не гроза, сопровождаемая стремительным ливнем. Лёгкий и радостный дождик, который у меня дома называют "цыганским". Тёплый и нежный, он осторожно, словно опытный музыкант, тронув клавиши в высоком регистре, застучал по крышам, исполняя либретто. В лужах отражалось солнце и многие прохожие, не пытаясь прятаться и сняв обувь, босиком топали по своим делам. Мне показалось, что прозрачная вуаль нежным флером окутала парижские улицы, слегка коснувшись красной черепицы и мягко обняв каштаны. Газоны, умытые тёплой влагой, вовсю сверкали на солнце и клумбы пестрели разноцветьем, открывшихся навстречу живительной влаге тюльпанов и гвоздик.