Люди, горы, небо

– Каша манная – это вещь, – говорит он, тщательно облизывая ложку. – Вот, помню, спускались мы однажды вниз и, как часто водится, опаздывали к контрольному сроку. А опаздывали потому, что, где другие обошлись бы сухомяткой, мы разводили варево. Вот и в тот раз сварили на последнем биваке огромную кастрюлю манки, всю осилить в один присест не смогли и тащили впереди поочередно, как барабан. Доедали на ходу. Старший не вытерпел, приказал выбросить к черту, а мы на такое кощунство не осмелились, выскребли ее до донышка уже у ограды лагеря. Восхождение нам, правда, засчитали, мы возвратились почти в срок. Но она же нам и сил придала!

Алим говорит почти без акцента, но очень быстро. Масляно-черные его глаза смеются. Он ужасно к себе располагает. Чувствуется, что с ним мы заживем душа в душу.

С шутками и прибаутками идем получать трехкилограммовые палатки-памирки и прочее снаряжение: готовимся к Софруджу.

– Софруджу – это что, – сверкает большими зубами Алим, – мы ее раскусим в два счета.

– Ну да, оно и видно, – недоверчиво тянет Володя Гришечкин, глядя на ее сияющий пик.

Алим хлопает его по плечу.

– Во-во! Насчет этого у альпинистов уже анекдот сложен. Приезжают в лагерь новички – и глаза у них круглые: «Вот это и есть вершина?! О-го-го!! А это рюкзак?! Ну и горб! А это инструктор?!. Однако рожа!» Приезжают значкисты: «Как, эта горка?.. Подумаешь, добежим! Гм, этот рюкзачок?.. Пустяки!» И наконец, мастера: «Это стенка? Что это за стенка! Да мы по потолкам ходили!»

Смеемся вместе с Алимом.

Но «мадам» Персикова не дает нам развлекаться – того и гляди подсунет какой-нибудь брак. Дело в том, что она, вероятно, уже отходила свое «по потолкам» и теперь предпочитает более спокойное занятие – работает в альплагере кладовщицей. Все-таки горы, чистый воздух, можно бегать по лагерю только в шортах и майке, демонстрируя незаурядную для женщины мускулатуру. Да и к мужу поближе, а то ведь бродят тут вокруг да около разные ольги семеновны.

На лекцию «Опасности в горах» опаздываю – бегал в почтовый киоск дома отдыха «Солнечная поляна» за свежими газетами и журналами.

Лектор отчитывает меня за недисциплинированность и сразу же использует в качестве иллюстрации к очередному тезису:

– Вот вы и есть самая доподлинная ходячая опасность! С вашей разболтанностью…

С этим я согласиться не могу, но помалкиваю: лучше не дразнить собак…

Другими опасностями – пожалуй, с большим основанием – он считает камнепады, снежно-фирновые лавины (сухие, влажные и мокрые), солнце в любом случае, даже если туман (оно способно прежде всего вызвать ожог сетчатой оболочки глаз), оледенение скал, дождь и вообще любую погоду… В горах даже безобидный зверь может быть грозен для альпиниста. Например, туры в поисках соли охотятся по склонам гор за консервными банками, которых тут множество, это Кавказ, а не Восточный Саян, и лижут их, и могут вызвать камнепад даже там, где его обычно не ждешь.

Здесь, кроме того, есть такие горы, куда лучше не ходить, хотя с виду они, может, и безобидны. Например, Эрцог. Ее альпинисты избегают. Тогда как везде может быть хорошая погода, над Эрцогом любое легкое облачко способно извергнуть громы и молнии, из ледорубов буквально «течет» электричество.

Лектор долго еще распространяется на эту тему и, наконец, заканчивает свое выступление двумя анекдотами - что называется, «на массу сработал».

Вскользь рассказав об Эрцоге, он дает толчок воспоминаниям, а вспомнить мне есть что… Но только не вслух. Хотя, конечно, даже новички, с которыми я нынче хожу,- народ не слабонервный. Считая и девушек.

*

Вспомнилось, какая у нас в одном из восхождений – лет этак шесть-семь назад – подобралась неунывающая, прямо сказать, боевая группа. Вспомнил Тосика. Чем-то он напоминал Алима, тоже был страшный говорун, что-то даже во сне рассказывал, и всегда смешные вещи…

Когда однажды мы попали в грозу и спустились от греха на одну из углубленных скальных полочек, а потом еще дальше от себя спустили на веревке все ледорубы, кастрюльки и прочее, а сами сидели мокрые и стучали зубами, этот самый Тосик для полной безопасности предложил спустить и ботинки, ведь они с триконями.

Мы послушались его – смерть хоть кому не мила, зачем дразнить ее, лучше немного померзнуть. Потом глядь через полчаса, а Тосик, оказывается, только спровоцировал нас, сам же как ни в чем не бывало сидит себе в ботинках.

Мы возмутились, и кто-то намекнул кстати, что у Тосика во рту металлические зубы: «Слушай, дорогой, а ты не боишься, что тебя молнией по зубам долбанет?»

Мы ему отомстили! Он выпучил глаза, наглухо прикрыл рукой рот и сидел так битый час, не проронив ни слова. Даже смотреть было жалко.

Но в другой раз, когда мы снова попали в грозу, было уже не до смеха. В той группе, правда, не было Тосика – не скажу, как он повел бы себя.

Ну, опять все свое железо подвесили пониже, затем растянули палатку…