Люди и кирпичи. 10 архитектурных сооружений, которые изменили мир

В отличие от многих беженцев из тоталитарной Европы, он обосновался в Англии надолго. Остальные двигались дальше, в манившую относительной открытостью Америку, но харизматичному и амбициозному молодому архитектору Лубеткину пыльная старая Англия показалась куда более перспективной. Он примкнул там к небольшому, но достаточно яркому модернистскому кружку и именно с его участниками, включая будущего автора Национального театра Дениса Ласдуна, создал мастерскую Tecton – сокращение от architecton («архитектура» по-гречески). Для Британии бюро было уникально тем, что делало имя всему коллективу, тем самым пропагандируя дух совместного творчества в противовес до сих пор существовавшей феодальной традиции, когда группы безымянных младших сотрудников корпели над проектами, под которыми затем ставил подпись архитектор с громким именем. В эпоху экономической депрессии такая радикальная группа не имела широких возможностей для творчества, однако в 1934 году мастерской удалось заявить о себе на самом малоподходящем для этого проекте – бассейне для пингвинов в Лондонском зоопарке. Знаменитый пандус в виде двойной спирали, появившийся благодаря инженерному опыту Ове Арупа (который еще много лет будет сотрудничать с Tecton и Лубеткиным), представлял собой раннюю вариацию на тему одной из ключевых идей Лубеткина – социального конденсатора. По замыслу конструктивистов, разработавших концепцию, здание социального конденсатора должно было вовлекать людей в новые взаимоотношения, готовя почву для нового образа жизни. Пусть объединение пингвинов обладало куда меньшим революционным потенциалом, однако в данном случае дизайн выполнял пропагандистскую функцию, рекламируя мастерство Tecton и футуристические возможности современной архитектуры публике в целом – и потенциальным заказчикам в частности.

Созданный мастерской Tecton бассейн для пингвинов в Лондонском зоопарке демонстрировал игровой характер современного дизайна

В конце концов Tecton удалось применить на практике свои идеи архитектуры социального назначения: в 1935 году доктор Катьял, вдохновленный проектом туберкулезного санатория, заказал мастерской лечебно-оздоровительный центр для Финсбери. Получившееся здание стало первым модернистским проектом, созданным в Британии по инициативе муниципальных властей и резко выделявшимся своими белыми стенами и прозрачными стеклоблоками на фоне окружающей нищеты. Однако в нем присутствовал и отчетливый классический колорит – спокойная симметрия и боковые корпуса, распахивающие объятия, как колоннада собора Святого Петра в Риме. По небольшому пешеходному мостику через газон, выполняющему роль своеобразной ковровой дорожки, посетитель попадал в ярко освещенный вестибюль с непринужденно сгруппированными вокруг столиков креслами. В отличие от привычных унылых приемных с рядами выстроенных по линейке стульев, обстановка вызывала ассоциации с клубом, куда можно заглянуть в любое удобное время, не испытывая страха перед грозными врачами. Другими словами, медицинский центр – как и бассейн для пингвинов – должен был играть роль социального конденсатора, но на этот раз для людей. Выполненная Гордоном Калленом роспись стен добавляла непринужденности, призывая посетителей: «Как можно больше бывайте на воздухе!» Слегка повелительный тон подчеркивает двойное назначение здания: от него требовалось стать не просто клубом, но и «рупором здоровья», просвещающим местное население и осуществляющим не только лечение, но и профилактику. Однако решалась эта задача не так, как в Пионерском лечебно-оздоровительном центре в Пекеме: вместо жутковатого евгенического подтекста здесь присутствовало открытое пространство для просвещения и взаимодействия. Стоит порадоваться тому, что именно этот подход переняла Государственная система здравоохранения, а Пекемский эксперимент исчерпал и себя, и выделяемые на него средства, и Пионерский лечебно-оздоровительный центр был перестроен (что закономерно) под элитное жилье.