Люди и нелюди

Собственные Яськи были красны от загара, огрубевшие и с трещинами. Ногти и вовсе ребристыми росли, а под них грязюка забивалась, да так плотно, что захочешь — не выковыряешь.

— Кому ты в городе нужна, дура?

На сестру она злилась за пустые ее мечтания, за надежды, которым, чуяла, не суждено было сбыться. А еще за то, что болтовнею своей мешала Настька слушать.

— Не скажи. В городе бабы какие?

Яська не ответила.

В городе ей бывать не доводилось, потому ничего внятного о городских бабах она сказать не могла бы, да только Настьке сестрины ответы были без надобности. Она сама себе сочиняла гишторию.

— Городские все белоручки… а что, хозяйства нету, вот и разбаловались. Ни есть сготовить не способные, ни убраться, ни одежи сшить, только целыми днями сидят на лавах да в окошко глядят.

Она вздохнула, хотя аккурат занималась тем же, пусть и глядела в окошко с другой стороны. Отчим же пил, кивал и глядел на сваху затуманенным взором. А когда положила она перед ним бумагу, то и подмахнул ее. И тут же раздалось:

— Яська! Настька! Холерины девки… — Он добавил пару слов покрепче, и сваха поморщилась, небось ей этакого в ее городах слыхать не доводилось.

Крику Яська не боялась, но на зов пошла, а мало ли, вдруг чего доброго скажет?

Отчим же поднялся. Качало его. Зато на душе в кои-то веки было пречудесно. Пела эта душа сотнею свирелек и желала сотворить добро…

— Вы… — Даже вид строптивой падчерицы благости не убавил.

С норовом девка… и ладно… найдут кого, кто норов этот да пообломает, а то ишь, грозиться вздумала… Не то чтобы угрозы ее сильно Ихора напугали, он вовсе непужливый человек, но пожалел дуру, не тронул… а теперь вот еще и замуж отдаст.

От собственной доброты у Ихора ажно слезы на глаза навернулись.

И то дело… он же ж не выставил сирот за двери, хотя ж мог бы… растит, как родных, заботится, невзирая на черную их неблагодарность.

— Вы… идите… — Слова теснились в грудях, и от избытку их, от чувств, его захлестнувших, Ихор лишь всхлипнул да рукой махнул. — Будьте счастливы…

— Ваш отец хочет сказать, — сваха сунула Ихору стакан, вновь до краев полный, — что мы с ним сговорились о вашей дальнейшей судьбе…

Охнула Настька. А Яське подумалось, что не след с этого договору добра ждать.

— И вы отправитесь со мной.

— Куда? — мрачно поинтересовалась Яська.

— Яська! — гаркнул отчим, чувствуя, что сделка, весьма выгодная как по нему сделка вот-вот расстроится из-за Яськиного упрямства.

— Ничего, Ихор Матвеевич, — поспешила влезть сваха. Она улыбалась столь старательно, что подозрения окрепли. — Девушки имеют право знать… в город, мы отправимся в город.

Она взяла Настасью под руку, не чинясь.

— В городе мы приведем вас в порядок… вы удивительно красивая молодая девушка, Настасья… сколько лет работаю свахой, а никогда прежде не случалось видеть…

Она пела и пела про то, что Настькина красота ее и привлекла и что на этую красоту охотников найдется множество великое. Это ж тут, в поселке, Настька — обычная девка, а в городе подобных ей, может быть, и вовсе нету…

Сестрица слушала. И таяла. И уже примеряла чудесные наряды, которые ей подарят, а еще туфельки и перчатки, такие же, как у свахи… и зонтик кружевной ее…

— Никуда мы не поедем. — Яська скрестила руки на груди.

— Яська! — Отчим ударил кулаком по столу и сказал тихо: — Зашибу, дуру!

И Яська поверила.

Зашибет. За все старые обиды, которых у него собралось превеликое множество, а еще за договор, подписанный им… заради женщины этой, взгляд которой потерял былую масленость, сделался вдруг жестким, цепким.

— Деточка, — она отпустила Настасьину руку и взялась за Яську, — подумай сама, что тебя здесь ждет?

Яська и сама знала, что ничего хорошего.

— Допустим, выйдешь ты замуж… но за кого? За… — Она очень тихо, чтоб не услышал отчим, добавила: — За такого вот? И будешь до конца жизни терпеть побои? И на хозяйстве горбатиться? Что ты теряешь? Да, ты не столь хороша, как твоя сестрица. У нее очень яркий типаж, но и тебе можно найти кого-нибудь подходящего…

Яська ей не поверила. Ни на секунду не поверила, но очнулась вдруг в поезде. Стучали колеса, болтала без умолку Настасья. Молчаливо, загадочно улыбалась сваха…

Поезд прибыл в Сколуво.

Теперь-то Яська знает, что городок этот невеликий, что и городом стал не так давно, а был прежде военным поселением да факторией заодно уж. Но тогда она, впервые позабыв о тревогах, глазела. Все-то казалось удивительным, невозможным.

И, пожалуй, она почти поверила, что жизнь и вправду сложится.

— Она нас привела в дом… сняла на время, а сказала, что это ее. И мы удивились тому, какой этот дом. Из белого камня. Два этажа. А ни хлева, ни огорода даже… цветочки растут. От цветочков-то в хозяйстве какая польза. — Яська окончательно успокоилась и теперь рассказывала тихо, на Евдокию не глядя. Верно, замолчала бы, только давняя история требовала того, чтобы поделиться ею. — Нам по целой комнате дали… своей комнате. Представляешь?

Евдокия покачала головой.

Не представляет. У нее-то всегда имелась собственная комната…