Люди и звери: мифы и реальность

Интересный пример культуры у суматранских орангутанов привел голландский исследователь Карел ван Шейк. Орангутаны очень любят плоды тропического дерева нессии, но те защищены колючей скорлупой. В одной части ареала, на болоте Клюэт, антропоиды научились открывать скорлупу при помощи палочек, которые они тщательно изготавливают из подходящих веток. В этом месте орангутаны сытые, упитанные и прямо-таки лоснятся, а на другом берегу реки их сородичи почти не употребляют в пищу эти соблазнительные плоды – они просто не умеют их открывать. Культуры изготовления палочек-открывалочек здесь нет.

Не чужды культуре и хищные звери; чаще всего их традиции связаны с охотой. Очень интересные культурные традиции существуют у каланов. Они используют орудия – их роль играют плоские камни, – которые звери почти всегда носят с собой в складке-кармане под мышкой. Камень используется и как молоток (им отбивают морские ушки от субстрата и открывают раковины двустворчатых моллюсков), и как наковальня, лежащая на груди калана, о которую он разбивает панцири морских ежей. Культура пользования камнями в природе существует только у калифорнийских морских выдр, но в неволе каланы других подвидов легко осваивают этот трюк; так, в зоопарке Ванкувера северный калан через три дня после совместного проживания с южными умельцами стал использовать камни.

В высшей степени культура свойственна также дельфинам. Так, например, у различных популяций косаток существуют разные культуры и приемы охоты. Вот только две из их культурных традиций. Лишь в двух местах своего ареала, у полуострова Вальдес и на Фолклендских островах, плотоядные косатки выбрасываются на берег, охотясь на детенышей тюленей. А при охоте на акул косатка оглушает акулу мощным ударом, а потом берет ее в пасть, переворачивает на спину, от чего та впадает в состояние тонической неподвижности (так называемый транс) и удерживает в таком положении примерно четверть часа, до тех пор пока акула не погибает от удушья[2]

.

Но вернемся к нашим ближайшим родичам. Чаще всего культурные традиции касаются способов добывания пищи. Например, в одном месте Африканского континента шимпанзе просто суют подобранные палочки в муравейник, дабы полакомиться его обитателями, а в другом эти палочки специально готовят, снимают с них кору, чтобы было удобнее ими орудовать, – и, наверное, так вкуснее. Если шимпанзе из этих разных групп встретятся, они друг друга не поймут – у них несхожие языки, как у различных человеческих племен. Но если у них и получится в конце концов договориться друг с другом, они никогда не будут обсуждать тему божественного.

Религия – это уже прерогатива человека. Возможно, наш предок переступил ту виртуальную грань, которая разделяет животных и людей, именно тогда, когда задумался о чем-то, не связанном с повседневной жизнью. Например, о том, что будет с ним, когда он умрет. Или о том, почему вечером солнце уходит за горизонт, а утром снова встает. Возможно, какой-нибудь прачеловеческий гений размышлял и над теми вопросами, которые гениально сформулировал Поль Гоген: «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?» Так как никто не мог ответить на эти вопросы, то людям пришлось самим придумывать на них ответы. У каждого племени образовались свои мифы и предания по этому поводу. И в них обязательно действовали различные животные, наделенные магической силой, которые свободно превращались в людей, а люди – в зверей.

В первобытные времена наши пращуры не отделяли себя от природы, они ощущали себя ее частью, да и пещеры – это не бетонные громады городов, которые ограждают современного Homo sapiens от свежего воздуха, зелени и всего живого. Наши предки делили свои жилища с другими обитателями пещер, например с пещерным медведем, что создавало особую близость к природе. Конечно, с особой остротой эту близость чувствовали те, кто попадал ему в лапы. Охотник и жертва, впрочем, часто менялись местами, и под конец люди эту битву выиграли, иначе нас с вами на свете не было бы. А чтобы охота древних людей была успешной, они прибегали к магии: первобытные анималисты рисовали на стенах пещер сцены удачной охоты, которые мистическим образом должны были обеспечивать реальную добычу.