Люди из пригорода

Теперь уже у Клары была одна только мысль – вцепиться в супруга и выжать из него ее кровные, бессмертные со-сисочки с золотыми буквочками. Читатель уже, вероятно, догадался, с каким настроением возвратилась Клара в Горенку, но дом Тоскливца был заперт и пуст, как ограбленный саркофаг, и на ее грозный стук, как она ни молила и ни просила, никто не бросился открывать неприступную, обитую железом дверь. А тем временем на Горенку стали опускаться сумерки, блудного супруга нигде не было видно, хотя по выходным он обычно отлеживался в постели и делал вид, что читает какую-то толстую, всегда одну и ту же книгу с оторванной обложкой. Кларе ничего не оставалось делать, как напроситься к кому-нибудь в гости, чтобы не замерзнуть. К Параське идти ей было почти стыдно, и она решила навестить Голову. А тот сидел один как сыч и, увидев раскрасневшуюся от мороза Клару, был очень даже приятно удивлен и сразу же принялся ее всячески обхаживать и ей угождать – чаек поставил, на тахту усадил и сам уселся рядом с ней, но у холодной как лед Клары настроение было совсем не то. К тому же Голова поведал ей, что его благоверная утащилась в сельский клуб смотреть фильм про чужих для него, Головы, людей, а с ней увязался и Тоскливец, чтобы охранять супругу своего начальника. Рассказав это, Голова многозначительно нахмурился, но Клара и так все поняла, и когда дверь дома распахнулась и пунцовые от мороза Гапка и Тоскливец показались на пороге, Клара обрушила на неблагодарного сожителя лавину апперкотов и пощечин и его раскрасневшаяся было обличность сразу же приобрела обычный для нее вид тщательно выбритой куриной задницы.

Клара увела Тоскливца домой, чтобы приступить к допросу на тему сосисок, но все ее усилия были абсолютно тщетны. Тоскливец клялся остатками своей души, что их не крал, не ел и в глаза не видывал. После трехчасовых препирательств Клара была вынуждена признать, что судьба в очередной раз вильнула перед ней хвостом, как сорвавшийся с крючка и ушедший на глубину сом, и ей ничего не остается, как бросить наконец якорь в родных пенатах, потому как на странствия и авантюры у нее уже нет сил. От такого поворота событий Тоскливец внутренне сжался и стал подумывать, где можно раздобыть золотую краску и тоненькую кисточку. И додумался. И поутру, прикупив в тайне от Клары в сельпо целый килограмм свежайших сосисок, он намалевал на них аккуратненькие виньетки с заманчивой надписью посередине. В понедельник Тоскливец утащился в присутственное место, оставив сосиски, понятное дело, в холодильнике, а когда вечером он пришел домой, то, как и предполагал, супружницу свою не обнаружил – ее как ветром сдуло, и Тоскливец весьма надеялся, что навсегда.

Из-за всей этой предновогодней суеты Мотря и Дважды-рожденный окончательно уверовали в то, что созданы друг для друга, и поселились в просторной Мотриной хате. И когда Голова по привычке сунулся было к Мотре, чтобы она ему погадала, то Дваждырожденный ловко свернул кукиш перед его физиономией и напомнил, что это не присутственное место, где Голова начальник, а его, Богдана, дом. И Голова ушел несолоно хлебавши, понимая, что пора Гапку пока не поздно обуздать и оседлать, а Тоскливца в дом и на порог не пускать, а если будет кочевряжиться, то уволить его за измену родине. По дороге домой Голова, вероятно, от избытка свежего воздуха пришел к выводу о том, что счастье, оно какое-то треугольное, ты любишь ее, она – его, и^!

так далее, и так далее. «Эх, старость», – думал Голова, маршируя по хрустящему снегу и вспоминая, что, когда он был! молодым, по ночам к нему скреблись девушки и все как одна словно спелые, душистые ягоды. Он оглянулся было по стонронам и увидел в окнах людей, наряжающих елки якобы для детей, а на самом деле для самих себя, потому что ведь все, особенно взрослые, в глубине души надеются на какое-то чудо, как будто в Горенке и так чудес недостаточно. Посмотрел Голова на небо и увидел, что оно усыпано множеством звезд, названия которых ему не были известны. Ему даже почудилось, что звезды за ним шпионят, и потому он зашагал побыстрее, чтобы скрыться от них в родной хате, пропустить рюмку и забыться до утра. Но перед тем, как захлопнуть дверь и запереться от всего того, что его, Голову, окружало в этом большом, страшном и иногда малопонятном мире, он еще раз взглянул на небо, и на какое-то мгновение ему привиделись белые фигуры ангелов, плывущие среди звезд, но на этот раз Голове почему-то не стало страшно, а своенравные звезды выстроились, как ему показалось, гигантскими треугольниками, испускающими на землю свои капризные и иногда тлетворно влияющие на души людей лучи.

Голова оглушительно хлопнул дверью, надеясь, что на этот звук прибежит его хорошенькая Гапочка и он исполнит вокруг нее последний в этом году козлиный танец, но хата была пуста, и Голова, смирившись, рухнул на тахту и заснул под хруст снежинок, укрывающих Горенку белоснежной пеленой.

Голова и кот