Люди на краю пустыни

Маршалл, Скарлетт, Тули и Олли запрыгнули в кабину, а Диверу пришлось ехать в кузове вместе с Кэти, Дженни и младшим братом Дасти. Чета стариков, которую он видел прошлой ночью, пробиралась в заднюю часть кузова. Кэти провела Дивера вперед, и они устроились за кабиной. Дивер не мог определить, флиртует она с ним или нет. Но если она с ним флиртовала, то ему было совершенно непонятно, зачем ей это нужно. Он знал, что его грязная одежда провоняла как его собственным потом, так и потом лошади, на которой он скакал, пока она не пала. Он также понимал, что даже если его побрить, то смотреть будет особенно не на что.

Вероятно, так уж она была устроена и не могла вести себя с ним как-то по-другому. И поэтому она улыбалась ему этой своей улыбкой и смотрела на него из-под опущенных век и всякий раз, болтая с ним, касалась рукой его руки или груди. Это его раздражало, но в то же самое время доставляло ему удовольствие. Правда, раздражало в большей степени, так как он понимал, что все это ни к чему не приведет.

Пока они ехали к площадке для представлений, городок наконец проснулся. Дивер заметил, что они выбрали не самый короткий путь. Напротив, их грузовик с грохотом катил то в одном направлении, то в другом, проехав фактически по всем улицам городка. Впрочем, большинство из них представляли собой грязные колеи, ведь мощеные дороги в те времена были, пожалуй, лишь в Зарахемле. Услышав грохот грузовика, люди высовывались из окон, а дети выбегали из дверей домов и, перелезая через штакетники, спрыгивали на улицу.

— Сегодня будет представление? — кричали они.

— Да, сегодня будет представление! — кричали в ответ Кэти, Дженни и Дасти. Возможно, и старики в задней части кузова тоже что-то кричали, но Дивер их не слышал. Довольно скоро вести о прибытии труппы уже опережали сам грузовик, и жители городка, выстроившись вдоль обочины, пытались разглядеть проезжавших мимо них чужаков. Тем временем семейство Аалей снимало брезент с каких-то двух больших конструкций. Одна из них напоминала верхнюю часть ракеты, а другая скорее была похожа на башню. Такую пирамиду с крутыми боковыми гранями Дивер видел на картинке, когда учился в школе. Это была Пирамида Солнца из Мехико-Сити.

— Человек на Луне! — завопили зеваки, увидев ракету. А когда грузовик проехал мимо, они увидели пирамиду и с хохотом заорали: — Ной! Ной! Ной!

Дивер решил, что они, должно быть, уже видели эти представления.

— Сколько всего представлений вы даете? — уточнил он.

— Три, — ответила Кэти, которая махала толпе рукой. — Сегодня будет представление! — обратилась она к зевакам. Затем, перекрикивая грохот грузовика, крики толпы и вопли младшего брата и сестры, сказала: — Мы даем представление «Слава Америки», написанное нашим дедушкой. И постановку «Америка свидетельствует в пользу Христа». Это представление по древнему Писанию Мормона с Кумранских холмов — его сюжет все хорошо знают. В Рождество мы даем «Славную Ночь», которую написал папа, считавший, что обычные рождественские представления просто ужасны. Вот и весь репертуар, который мы играем в таких вот городках. Сегодня будет представление!

— Так это же все мормонская чепуха, — сказал Дивер.

Она удивленно посмотрела на него.

— «Слава Америки» — это американская пьеса, а «Славная Ночь» поставлена по Библии. А вы сами разве не мормон?

«Так вот оно что, — подумал Дивер. — Вот теперь они от меня наконец отделаются. Или попытаются обратить меня в свою веру, но довольно скоро все равно выгонят». Он совсем забыл, что еще не сказал им о том, что он не мормон, и они до сих пор считают его своим, ведь внешне он ничем от них не отличается. Вот почему эти бродячие комедианты, несмотря ни на что, являлись частью Хэтчвилла — все они были мормонами. Именно поэтому большинству конных рейнджеров нравилось бывать в городах, среди своих приятелей-мормонов. Но теперь, выяснив, что он не является одним из них, они подумают, что Дивер их просто одурачил. Ведь он полез туда, где ему нет места. Теперь он горько сожалел о том, что позволил им уговорить себя поехать с ними и позавтракать. Они бы и не подумали его уговаривать, если бы знали, что он не один из них.

— Нет, — ответил Дивер.

К его величайшему удивлению, она даже не сделала паузы и продолжала говорить, как ни в чем не бывало.

— Знаете, кроме этих трех представлений, мы даем и другие. Когда я была маленькой, мы целый год прожили в Зарахемле. Тогда я играла Крошку Тима в «Рождественском гимне». А знаете, что я всегда хотела сыграть?

Он, конечно, и понятия не имел.

— Вы должны угадать, — сказала она.

Он едва ли мог припомнить название хотя бы одной пьесы, уже не говоря об именах персонажей. Поэтому он ухватился за единственную полузабытую вещь, название которой он все же вспомнил.

— Титаника?

Она посмотрела на него, как на слабоумного.

— В кабине вы сказали, что вы...

— Титанию! Королеву фей из «Сна в летнюю ночь». Нет, нет. Я всегда хотела сыграть — вы так и не скажете кого?