Люди огня

Этот самый Дауд появился еще через полчаса и даже не подумал извиниться.

Одет по-европейски, однако бородат. Вежливо улыбается.

— Мухаммад Дауд-хан, — представил Эммануил. — Петр Болотов.

В тот же вечер Дауд пригласил меня к себе.

Он занимал на Двараке дворец. Небольшой, с внутренним двориком, розарием и мраморными фонтанчиками, арками и росписями, как в мечети, и компьютером у окна. Над компьютером — акварель с улочками Монмартра.

— Бывали? — спросил хозяин по-французски.

— Приходилось, — ответил я на пушту.

— Я учился в Сорбонне, — пояснил принц. — Кстати, мой дядя тоже. Он был прекрасным правителем, но сами понимаете, как трудно реформатору. Ему удавалось подавлять правые выступления, но левые военные совершили переворот. Теперь правление моего дяди называют золотым веком Афганистана. А моя матушка происходит из древнейшей пуштунской династии Дуррани. По прямой линии от основателя афганского государства Ахмед-шаха, коронованного знаменитым суфием Сабир-шахом и оставившего после себя державу, доходившую на востоке до Ганга, на западе — до Каспийского моря, а на юге — до океана. Мой отец состоит в родстве с Сефевидской династией и является потомком самого шаха Исмаила, царя-суфия, мистика и поэта, а по другой линии его род восходит к Дост-Мухаммеду, основавшему Баракзайскую династию…

Я слушал вполуха и рассматривал акварель. Картина не из дорогих. Не иначе куплена на Тертре [99].

Большинство упомянутых Даудом имен мне ровно ничего не говорило. Но все равно ответить было нечего. У меня в роду не было даже министров. Ни одного, хотя бы завалящего. Ну там путей сообщения, например. Глухо!

Зато связи куда круче. Подумаешь, какая-то мелкая иранская династия! Я стоял рядом с Господом, когда мы завоевывали Москву. Я шел через огонь в Китае. Я управлял Японией. Я вместе с ним ступил на Двараку.

— Я стоял рядом с Махди в Государственной Думе России, когда мы брали Москву, — сказал я.

Дауд посмотрел на меня с уважением, даже как-то заискивающе.

— Моя двоюродная сестра по отцу Фатима замужем за эмиром Омана, — сказал принц.

— Я стоял рядом с Махди, когда императоры преклоняли перед ним колени.

— Мой троюродный брат Али женат на дочери Румского султана.

— Я управлял Японией в качестве наместника Махди. Знаком и с императором, правда, не очень близко.

— Мой дядя был дружен с самим Джами, основателем ордена Накшбандийя.

Опять суфий? Или поэт? Чтут они тут поэтов.

Дауд явно не был удовлетворен. Он ждал от меня чего-то еще. «Ты понятно, — говорил его взгляд. — А как же семья? Чем она знаменита?» Я привык ценить человека за его собственные достижения. Европейский взгляд. Здесь не так. Семья важнее.

— Да, в моей семье есть легенда о нашем происхождении от царя Соломона, сына Давидова.

Не хотелось уж слишком нагло врать. Но принц пришел в восторг.

— Сулеймана ибн Дауда! Так мы почти родственники! Афганцы ведут свое происхождение от древних евреев. Мы потомки десяти колен израилевых, переселенных персидскими царями на восточную окраину Ирана.

Вот это да! Не ожидал. Впрочем, легенда, конечно. Все восточные народы ведут свое происхождение либо от евреев, либо от Александра Македонского.

Я внимательно посмотрел на моего нового друга, который с чувством жал мне руку и норовил обнять.

Красив. Орлиный нос, черные вьющиеся волосы, голубые глаза чуть навыкате. Его внешность заставляла верить в легенду. Бред, конечно. Но антропологический тип!

Он пригласил меня к столу. Ухаживал очень трогательно. Был само гостеприимство. Еду подавали двое слуг.

Передо мной поставили целого барашка. Я несколько опешил, барашка, однако, отведал. Весь не влез. Хозяин был разочарован.

— Не хотите ли еще?

— Еще одного барашка? — не сдержался я.

Хозяин обрадовался.

Появился слуга с еще одним барашком на подносе.

— Нет, спасибо, — взмолился я. — Было очень вкусно. Хотя, честно говоря, перца можно было положить и поменьше.

Хотелось пить. Но вместо вина подали кофе. Сначала слишком горький, потом слишком сладкий.

Наконец ужин кончился. Хозяин встал вместе со мной и проводил меня до выхода. Я с трудом поклонился. Ох, тяжел ты, внутренний барашек! Еще один такой ужин, и я умру от обжорства.

Утром по телевидению выступила Аиша. Говорила, что выходит замуж по доброй воле и призывала признать Эммануила Махди.

Муридан объявил, что это не Аиша. Еще бы, если она в чадре!

Уважаемая исламская радиостанция «Полуостров арабов» объявила, что голос Аиши проанализирован с помощью компьютера и сравнен с несомненно подлинными записями. И это голос Аиши.

Дварака опускалась. Рядом с нами показался шпиль телебашни. Думаю, Эммануил специально ее не тронул — чтобы вели трансляцию о снижении Двараки. Оставалось менее суток.

Сообщение об убийстве муллы Абу Талиба пришло вечером третьего дня. Около пяти. Фидай. Шахид. Говорили, что из Ирака. Из города Мадинат-ас-Салям.

Дварака замерла в пятнадцати сантиметрах над минаретами главной пятничной мечети города.

А утром исчезла Мария. И Дауд. Это уж было совсем странно. Мне казалось, что он появился на Двараке вовсе не для того, чтобы отбить у Махди одну из жен.