Люди песков (сборник)

Инер хмурился, одергивал гимнастерку и трогал рукой блестящую пряжку широкого солдатского ремня. Больше всего Гочгузыева задевало то, что старик проявлял к нему полнейшее равнодушие: вроде и не слышал его.

— Знаете, как поступают на фронте с теми, кто нытьем и ненужными разговорами ослабляет боевую готовность? Не знаете? Я вам скажу. Трибунал! Не просто наказание, не гауптвахта, — трибунал! Ясно?

— Вахта-тахта… Это я не понимаю, — спокойно ответил старик. — Я вижу, ты русский выучил. Пяток слов знаешь, ну и давай сыпь, все равно ничего не поймем.

Кровь бросилась Инеру в лицо.

— Вот что. Раз вы так… Раз вы не желаете считаться, я снимаю с себя ответственность! Не считаю вас больше членом коллектива!

Арча-ага покачал головой:

— И чего разошелся? Мальчишка! Тут тебе не фронт. Едешь менять на горсть зерна украшения своей матери, помалкивай себе… — Он сказал это негромко, вполголоса, кашлянул и умолк.

Я ожидал, что Гочгузыев после таких слов совсем взбеленится, но тот ничего не сказал, отвернулся обиженно и пнул здоровой ногой осла. Ботинки на нем были тяжелые, осел рванулся вперед, но Гочгузыев даже не покачнулся. Только медали звякнули — он их никогда не снимал с гимнастерки.

— Не перечил бы ты ему, Арча-ага! — попросила тетя Мяхек. — Молодой, горячий… Да и натерпелся там, на фронте…

— Вот ты и слушай, что он несет! — старик сердито зыркнул на нее. — А мне его болтовня ни к чему! Я терпеть не стану.

— А вдруг он рассердится да бросит нас? — осторожно заметила Дурли.

— Куда он денется? Он тут как дитя малое — севера от юга не отличит!

Дурли промолчала, но я заметил, что ей неприятны были эти слова.

Гочгузыев поджидал нас у развалин старинного большого здания, которых много в этих местах. Арча-ага проехал мимо, даже не взглянув на него.

— Ишачка своего решил промять? — миролюбиво спросила тетя Мяхек.

— Не промять, а просто не понимаю — куда мы? — Инер говорил громко, чтоб слышал старик. — Едем, едем! Будто нас там где-то с зерном ждут! Даже по сторонам не глянем!

— А чего по сторонам глазеть? — не оборачиваясь отозвался Арча-ага.

— Что, здесь люди не живут? Населенных пунктов нет? Почему бы не свернуть вон в тот аул? Проведем разведку. Может, найдутся желающие поменять зерно на наши вещи.

— Капкан на зайца и то за аулом ставят, — пробурчал Арча-пальван, — а тебе давай тут, возле дома!

— Ну вот что, Арча-ага, — Гочгузыев подъехал к старику, одернул гимнастерку и тронул пряжку ремня. — Скажите прямо: собираетесь вы заезжать в населенные пункты или будете следовать вперед?

— Запахнет хлебом, тогда свернем, — спокойно отозвался старик. — А коли тебе невтерпеж, никто не держит, сворачивай! Как-нибудь не пропадем.

Ясно было, что после такой обиды Инер Гочгузыев уже не поедет с нами. И правда, через несколько шагов он повернул осла, остановил его и обернулся.

— Тетя Мяхек! Дурли! Тайхар! Предлагаю ехать со мной! Чтоб не было потом разговоров, что Гочгузыев бросил товарищей. Оттого что вы протащитесь по пескам еще двадцать километров, ничего не изменится — никто для вас там зерна не приготовил! Пробовать надо. Я принял решение свернуть в этот аул.

Все придержали ишаков. Я взглянул на Дурли, она не отрывала глаз от тети Мяхек.

— И всего-то нас пятеро… — грустно сказала та, глядя вслед старику, неторопливо трусившему на осле. — . А сговориться не можем. Не надо так, сынок. Зачем перечишь старому человеку? Ему обидно, ведь в деды тебе годится. Да и места эти он лучше знает.

— Товарищ Тайхар! — сказал Инер, пропустив мимо ушей слова тети Мяхек. — Со мной едешь или остаешься? Ты как, Дурли?

— Поедешь, Тайхар? — спросила Дурли, не зная на что решиться.

— Мне мама велела, чтоб не отставал от Арчи-ага. И вещи мои у него — менять.

— Не знаю, что и делать… — пробормотала Дурли. — Отпросилась-то всего на три дня. Один, считай, прошел… Хорошо бы сменять тут, поблизости. Хоть за полцены…

Кончался короткий зимний день. На юге темнели гряды барханов, на севере в вечерней дымке таяли очертания какого-то аула. Проводив взглядом Дурли и Инера, мы с тетей Мяхек поехали догонять старика.

— Ну и бабы пошли!.. — удивился Арча-ага, когда мы сообщили ему, что Дурли уехала с Гочгузыевым. — Суда людского не боятся! С мужиком уехала!.. Видно, у этой молодухи ум не богаче, чем у парня. Что за время настало?.. Такая моя судьба — и это довелось увидеть!..

— Арча-ага! Не сетуй ты на судьбу, и так на душе кошки скребут! — тетя Мяхек досадливо отвернулась.

Мы долго ехали молча. Я не заметил, как задремал. Очнулся, когда ишак, свернув на обочину, жевал придорожную траву. Ни старика, ни тети Мяхек рядом не было. Только что я был почти счастлив: я видел, что сижу дома, у очага, рядом мама… И вдруг один, в темноте… Меня затрясло от страха. Даже окликнуть спутников было страшно. Если б неподалеку от наших мест, мне бы все нипочем, песню бы сейчас затянул. А тут…