Люди ратного подвига

Медленно течет время. Все ближе враг. Но высота молчит. По тому, как оглядываются по сторонам вражеские солдаты, как неровен, нерешителен стал их шаг, видно, что они нервничают. «Это хорошо, — отмечает про себя Чемодуров. — Еще полминуты, минута, и можно открывать огонь». Чемодуров посмотрел налево, ободряюще кивнул бойцу с ручным пулеметом, потом повернулся направо. Но что это? Наводчик у «максима» лихорадочно возится с замком.

Чемодуров хотел броситься к пулемету, но страшная боль в ногах ударила в поясницу, помутила сознание. Тогда он приказал поднести себя к пулемету. Выхватив из рук наводчика замок, он стал быстро его осматривать.

— 3-заело! — дрожащим голосом бормотал наводчик. Но Чемодуров не обращал на него внимания. «Неужели?.. — думал он. — Ведь сотни раз разбирал и собирал замок, поправлял десятки повреждений! А теперь? Неужели?»

Шли секунды. И шли вражеские цепи. Уже видны были лица солдат, тускло поблескивающие витые погоны у офицера, идущего впереди.

Часто отрывая взгляд от затвора, Чемодуров посматривал на цепи.

Надо было торопиться, надо было во что бы то ни стало устранить неисправность. «Но успею ли?» — Чемодуров еще раз прикинул расстояние и с ужасом подумал, что не успеет. «Что делать? Что же делать? Нужно выиграть несколько секунд. Всего несколько секунд! Но как? Ага!»

— Передайте по цепи! Всем кричать «ура». Громче, по-русски!

И хитрость удалась. Гитлеровцы опешили, на секунду остановились. Офицер с калачиками погон на узких плечах неуместно крикнул:

— Рус! Сдавайс!

Но время было выиграно. Чемодуров вставил замок, приник к пулемету и полоснул очередью по гитлеровцам. Офицер упал. Вслед за ним стали падать в цепи солдаты.

Не переставая стрелять, чувствуя дрожь в руках от отдачи, Чемодуров поймал себя на мысли, что «ура», дружно начатое бойцами, не смолкает и не только не смолкает, но ширится, растет, звучит все громче и громче. Показалось? Чемодуров обернулся.

В стремительном рывке, с развевающимися полами шинелей, с винтовками и автоматами наперевес бежали солдаты. Их было много. Очень много. Не задерживаясь, они перемахивали через траншею, там к ним присоединялись бойцы Чемодурова, и бежали дальше на повернувшие вспять гитлеровские цепи. Перестав стрелять, Чемодуров, как зачарованный, смотрел вперед. По его щеке, дрожа, медленно сползала крупная слеза.

— Где командир роты? — вдруг услышал он звонкий, властный голос и увидел склоненное над собой лицо капитана.

— Передайте… старший… сержант… Чемо… удержал… ключевую… — с трудом выговорил Чемодуров, но так и не окончил. Силы оставили его, он потерял сознание.

4

Был парковый день, поэтому я нашел командира танкового (подразделения Вячеслава Ивановича Чемодурова у боевых машин. Высокий, худощавый офицер в комбинезоне, прежде чем поздороваться, тщательно вытер ветошью руки.

Мы присели на траву у проволочной изгороди. Чемодуров несколько раз прерывал свой рассказ, чтобы дать указания часто подходившим сержантам и солдатам. В эти паузы я обдумывал дополнительные вопросы и, когда Чемодуров кончал, задавал их ему.

— Видите ли, — после очередной паузы проговорил он. — Я и сам часто думал о своем (призвании. И мне иногда кажется, — он слегка усмехнулся, — что двадцать три года — мне тогда было двадцать три — я, может быть, жил для того, чтобы в том бою найти свое призвание. А потом еще и командир полка, когда приезжал в госпиталь поздравить меня с присвоением звания Героя Советского Союза, советовал пойти в военное училище. Правда, в танковое училище я пошел уже после войны. А войну закончил старшиной. Командовал взводом, ротой противотанковых ружей.

Раздалась команда закончить работы. Мы встали и пошли к грозным боевым машинам, длинной шеренгой выстроившимся под навесом.

— Где бывал за границей? — переспросил Чемодуров. — В Румынии, Венгрии, Чехословакии. В общем, видел и «Голубой Дунай» и «Звезды балканские»… А насчет призвания, так вот, — он кивнул головой на танк, около которого мы остановились: — Защищать Родину — и любовно погладил широкий ствол орудия.

Батарейцы

«…И что положено кому, Пусть каждый совершит».

М. Исаковский

ыйдя из кабинета начальника политотдела, Герой Советского Союза капитан Молчанов остановился. Счастливый и возбужденный, он бережно держал в руках раскрытый партийный билет. В левом нижнем углу с небольшой фотографии на него строго смотрело худощавое, продолговатое лицо с плотно сжатыми тонкими губами, прямым носом и короткими, подстриженными ежиком черными волосами. «Молчанов Глеб Михайлович, год рождения 1923-й», — медленно прочитал он и, внимательно перелистав остальные страницы, спрятал партбилет во внутренний карман кителя.