Люди с чистой совестью

Они решили действовать на новом поприще «строго научно» и потребовали к себе управляющего или инженера.

Разыскался инженер — поляк. Между Лукашенко и инженером завязался разговор.

— Знаете, кто мы?..

— Догадываюсь, проше пана товажиша!

— А догадываетесь, зачем пришли к вам?

— Не ведаю…

— Хотим посмотреть, как вы немцам нефть вырабатываете. Показывайте свое хозяйство. Главным образом нас интересует основное оборудование.

— Пожалуйста, проше пана. Пойдемте, — заторопился инженер.

Как на экскурсию, он повел диверсантов по нефтепромыслу, охотно рассказывая об устройстве и назначении оборудования отдельных деталей. Когда нащупывали что-нибудь важное, Лукашенко подмигивал Штукарю: «Андрюша, заметь эту деталь». Андрюша с минерами отставал на минутку. Заминировав эту деталь, он догонял «экскурсантов» и снова получал на «заметку» новую. Так, обойдя почти весь нефтепромысел, группа нашпиговала минами, снабженными взрывателями замедленного действия, основное оборудование нефтепромысла: вышки, насосы, помпы, моторы, большой бак с выработанной нефтью, вместимостью примерно в 750 тонн, а главное, был заминирован нефтепровод, по которому шла нефть со всего промысла к железной дороге.

Войдя обратно в контору, группа партизан объявила, что через несколько минут начнутся взрывы.

— А вы, — обратился Лукашенко к главному инженеру, — отберите нам основную документацию нефтепромысла… и будьте здоровы, живите богато, а мы уезжаем до дому, до хаты… Слыхали такую песню?..

— Так вы, проше пана, с Бялоруси в Карпаты долетели?.. — вытаращил глаза инженер.

Лукашенко молча прислушивался к чему-то. Может быть, к шуму ветра в горах, а может быть, к гулу советских самолетов, которые уже чудились инженеру. Иначе, как советским десантом, не могли быть эти дельные и веселые хлопцы, свалившиеся в ущелья Карпат как с неба.

— Я розумем пана товажиша…

— Що вы розумиете? — машинально спросил Лукашенко.

— Цо то ест секрет войсковый, — отвечал поляк.

В это время грохнули взрывы.

— Ось и ниякого секрета. Бувайте здоровеньки. Спасибо, пан.

Нефть пылала.

Вскоре весь нефтепромысел превратился в огромный костер, черный дым которого был виден за десятки километров.

Этот дым видели и радовались не только бойцы батальона Матющенки. Видели его и обрадовались ему все бойцы соединения.

— Батальон Матющенки живой, действует! — сразу определил Ковпак.

Это зарево было видно всему населению Станиславщины, и оно пробудило в нем силы к сопротивлению ненавистным немецким захватчикам, топтавшим родную Украину.

Вскоре группа благополучно добралась в расположение своего лагеря. Лукашенко доложил комбату о выполнении приказа. Но Матющенко остался недоволен тем, что группа не захватила с собой инженера, от которого можно было бы узнать многое. Он приказал группе вернуться за инженером. Группа вернулась обратно в горящий нефтепромысел, разыскала инженера и привела его в лагерь. Комбат допросил его и отпустил домой.

Ночью батальон тихо прошел окраиной Манявы и на следующий день, 22 июня, догнал соединение около села Пасечное.

И тут наступила очередь Матющенки. За инициативу и смелость его похвалили комиссар и Базыма. Начал было хвалить и Ковпак, но, узнав, что поляк-инженер остался на промыслах, нахмурился. Когда же никто из командования батальона Матющенки не смог назвать даже фамилию человека, оказавшего нам неоценимую услугу, дед рассердился.

Он стал распекать комбата:

— Ты що, не понимаешь, как ты промазав?

— Та вже теперь понимаю, — скреб затылок Федот Данилович.

— От же ничого ты не понимаешь. Нам такие помощники сейчас до зарезу нужны.

— Та який вин помощник. Так, нейтральный панок.

— А що? Зразу щоб вин тоби руки по швам та ще й козырнув: явился по вашому приказанию. Нехай и не по охоте, а помогав…

Матющенко был объективный человек и любил это подчеркнуть.

— Так не, чого ж, Лукашенко казав: пан охотно все показував. И толково так: що и к чему…

— От и выходить Лукашенко твий молодец. А ты?

Матющенко молчал удрученно.

— Те дядьки, що под силой оружия Сарнскую дорогу охраняли, потом же стали сами поезда пускать под откос?..

— И в моему батальоне есть из них двое.

— А тут чоловик сам на помощь к тебе пришов? Пришов. И який чоловик. Инженер — раз. Польской нации — два. А ты его назад до фашиста. Вешайте его на здоровьечко. Ой, Федот, Федот… Ну, що мовчиш?

— А що ж говорить…

— Ну хоть ошибку свою признаешь?

— Признаю.

— Какая ошибка? — спросил Ковпак.

— Первая — тактическая. От помощника отказався…

— А ище какая?

— Вторая — политическая. Национальный момент пропустыв скрозь пальци, — упавшим голосом оказал Матющенко.

— А ище?

— Та хватит и цых двоих, товарищ командир, — взмолился Матющенко. — И на черта було мне те вышки зачипать. Так и знав — не будет добра.

Все засмеялись.

— Оце и есть твоя третья ошибка, — тоже смеясь, сказал Ковпак. — То, що ты промысла сжег, твоя великая заслуга перед нашими братами на фронте. Тебе грудь вперед держать надо. А з инженером — прохлопали, верно.