Люди солнца

Он потряс в воздухе лязгающими кандалами. Народ с охотой, с готовностью рассмеялся. Майор, командир гарнизона, сопровождаемый насмешливыми выкриками, подошёл к экипажу Дюка. Оттуда прошагал к помосту, о чём-то распорядился. Появился кузнец. Принёс два молота и зубило. В четыре взмаха срубил кандалы. Бэнсону связали за спиной руки и принесли скамью. Он сел. Я, завернувшись в длинный серый плащ, сел тоже – на антикварный, с подлокотниками стул. Тут же был облеплен любопытными взглядами.

Снова, красный от волнения, прошагал прокурор. И из экипажа вышел Дюк. Я впился холодком провидческого взгляда в будущего мертвеца.

– Пошоттер! – позвал Дюк майора, и тот подбежал. С едва заметной угодливостью поклонился. Вот, значит, как они демонстрируют покорное достоинство. Надо запомнить.

– Довольно разыскивать палача, – проговорил Дюк. – Выбери двоих бывалых солдат, отдай приказ, и пусть они вешают.

Майор убежал. Прокурор стал что-то обиженно говорить Дюку. Вместе они стали прохаживаться внутри кольца из десяти крепких охранников. Я встал, стукнул в стенку кареты. Распахнулась дверца, из неё выбрался бывший боец Вайера, влез на крышу кареты, якобы чтоб получше всё рассмотреть. Я знал, что этого знака ждут, и что ворота арендованного двора уже открываются и Готлиб направляет карету Симонии прямо сюда.

Через пять минут в проёме ворот гарнизонного плаца показалась карета с золочёными королевскими гербами. Единый вздох прошёл по толпе. «Кто?!» Готлиб резво и смело потеснил толпу и остановил карету возле нашего экипажа, наискосок. Два мощных серых близнеца стояли, подрагивая породистыми буграми мышц. Спрыгнув с сиденья, Готлиб подбежал ко мне и подал свиток с большой алой печатью. Лицо королевского прокурора сделалось нескрываемо напряжённым. Лёгкая судорога дёргала его щёку. Я сломал печать, размотал шёлковый шнур, вчитался в чистый, без единого слова лист. И вдруг вскочил и, в точности как недавно майор, с неявной угодливостью склонился возле дверцы с гербом. Дверца дрогнула и открылась. Новый вздох прогудел в толпе. Блистая жемчугом по всему платью, в проёме кареты показалась стройная женщина в жемчужной же маске. Я сорвал с себя длинный плащ и метнул его на землю перед ступенькой кареты. Женщина ступила, опираясь на мою руку, прошла и села на покинутый мною трон. И ещё раз прогудела толпа: с груди моей, не прикрытой более плащом, ударила блеском алмазов звезда.

Да, рассчитано точно. Торопливо подошёл ко мне прокурор и, издалека поклонившись, неуверенно произнёс:

– Прошу меня простить, что я, не будучи представленным… Осмелился поприветствовать вас… Но, кажется, мы встречались в Лондоне, при Дворе?

Я видел, что Дюк подступил ближе и внимательно слушает.

– А, это ты! – со снисходительной улыбкой шагнул я к прокурору. – Георг, кстати, о тебе спрашивает!

И, приоткрыв перед собой пустой лист, экспромтно процитировал из него: «Интересно, как чувствует себя наш неудачник, у которого даже немую из Эксетера не получилось повесить…»

– Она сбежала тогда! – отчаянно взмахнул руками прокурор. – Не моя неудача!

– Ну, – покровительственно посмотрел я на него, – начинай. Леди едва не опоздала, но теперь она прибыла и готова смотреть. Начинай.

– Ваша милость… Сию минуту! Палача не смогли доискаться, так майор Пошоттер назначает двух солдат, которые проведут исполненье.

– Что-о? – вытаращил я на него глаза. – Подожди-ка, дружок…

Быстро шагнул к даме, тихо спросил её:

– Как ты, Симония? В обморок не упадёшь?

– Не упаду, – отрицательно качнув маской, ответила Симония. – Но мне страшно.

– Да чего тебе бояться. Готлиб-то здесь.

Потом быстро повернулся, подошёл к прокурору и, не сдерживая голоса, заявил:

– В чьей тупой голове родилась эта мысль?! Провести казнь с нарушением протокола?! Чтобы при дворе выслушивали рассказ о казни без палача?! Быстро. Исправляй положение. Солдат отставить.

Прокурор в полной растерянности отошёл к Дюку. Тот что-то сказал и влез в экипаж. Через пять минут в ворота плаца пролетел всадник.

– Сию минуту магистрат назначит нового палача, – доложил мне прокурор.

– Ладно, сказал я ему. – Ты Пошоттера позови.

Он, поклонившись, быстро зашагал к казармам. Я кивнул Готлибу, и он, побывав в недрах кареты, достал круглый столик, – добротный, лакированный, красный, потом дорожный сундук, и отнёс их к Симонии. Установив столик перед ней, Готлиб раскрыл сундук и загрузил столешницу золотой (!!) посудой. Поставил несколько бутылок самого старого, какое только смогли отыскать, самого дорогого вина. На поднос с Кетцалькоатлем положил хлеб, сыр, поставил судок с маслинами. Откупорил бутылки. И, ещё раз побывав в недрах кареты, изъял из них накрытый плотным гобеленом котёл. Одной рукой взяв осторожно котёл, второй достал треногу и принёс их к столу.

В эту минуту подошли начальник гарнизона, – майор, и прокурор.

– Без церемоний! – вскинул я руку в дорожной перчатке. (Отчётливо увидел, как цветной блеск алмазов звезды метнул по лицам подошедших плотную блескучую россыпь.) – Не нужно представляться. Скажу одно: при Дворе старого вояку Пошоттера знают.