Люди Солнца

– О, он много об этом мне говорил. В числе прочего – приводил вот такой пример. Нападает на город смертельный враг. Рыцари выходят защищать город, берут мечи. И вдруг один заявляет соседу: «Не буду сражаться рядом с тобой, у тебя неправильный меч!» Теперь аналогия. В наш мир уже давно пришёл дьявол. Оружие против него – молитва. И вот сидит передо мной священник, который во время духовной битвы другому священнику заявит: «Не буду молиться рядом с тобой, у тебя неправильная молитва».

Англиканец всматривался в воображаемую картину, вздев брови.

– Или не заявит? – подтолкнул его я.

– Если… Вы пригласите меня освящать церковь вместе… Я соглашусь!

– Превосходно. Вы утешили моё сердце, святой отец. Но что скажите, если одновременно с вами я приглашу ещё монаха Ламюэля, последователя религии Зороастризма, и иудея, поскольку они так же верят в Единого Бога, и мусульманина Абдуллу? Или опять скажете – «я лучший священник»?

– Нет, – наконец улыбнулся он. – Не скажу. Но тогда… встаёт вопрос – кто будет проводить обряд первым? Жребий?

– Первым будет читать молитвы Иван. Остальные – да, может быть жребий.

– Но почему такая привилегия?

– А вы знаете, святой отец, какой смысл в самом названии «православие»?

– Нет.

– «Пра» означает «древнейшее, из начала времён». Пра-матерь, прародина. Так вот пра-вославие – это «древнейшее, изначальное восславление Бога». Неспроста в день Воскресения Христова… Иннокентий, что?

– Священный огонь, сходящий на Гроб Господень, даётся в руки только православному священнику.

– Вот такой факт.

Снова пришла Омелия и добавила к трапезе новое блюдо.

– Прошу вас, – сказал я, – джентльмены. Кухня моей жены Эвелин. Это больше чем вкусно.

И вот англиканец остался у нас жить. Я испытывал странную радость, когда встречал в зале уединившихся и что-то обсуждающих Ивана, этого англиканца, иудейского ребе, которого привёл по моей просьбе Давид, Ламюэля и Абдуллу.

С нетерпением ожидали предстоящего события Барт и Милиния, так как только после освящения церкви их могли обвенчать. Но, к изумлению моему, меня однажды озадачил фон Штокс.

– Майстер Том, – сказал он мне, отведя в уголок. – Позволяйте мне просийт ваш совет.

– Охотно, – кивнул я ему.

– Леди Кристина претложила мне стелайт ей претложений.

– Это как?

– Штопы я претлойжил ей выйти за меня самуж.

– Но… Это… А что же вы?

– О, такой юный и прекрасный девуйшек… А я старик, мне сорок лет! Сорок!

– Но что вы чувствуете по отношению к ней?

– Шгучий восхищений и несомненный люпофь, йа.

– Гювайзен. Вы невероятный счастливчик. Делайте немедленно «претлошений». В «Шервуде» будут сразу две свадьбы.

ЭПИЛОГ

Толщина бумажного листа, любезный читатель, не позволяет изобразить в подробностях, что было дальше. Его величество Переплёт указывает мне, что количество страниц в нём не беспредельно. Поэтому завершающие штрихи моей истории изображу кратко.

Гранильщик алмазов выполнил мой заказ. Когда отликовали счастливые свадьбы, когда отшумел бал с Ксанфией, – новоявленной исцелённой принцессой, – я собрал за столом в каминном зале всех-всех.

Встав, я подозвал Ксанфию к себе и торжественно навесил ей на тонкую шейку шёлковый шнур с шедевром гранильщика: золотой квадратик с плоской накладкой из полированной стали. На сверкающем синевато- белом поле крохотными рубинами было выткано маленькое крылатое сердце.

– Мною, бароном Томом Шервудом, награждается Ксанфия, за спасение своей курицы по имени Живулечка. И ещё за то, что в «Шервуде» никто никого больше не убивает. Знайте и помните: живы и курочки, и коровки. Это Ксанфия спасла им жизнь. И если кто-то из вас совершит в жизни подобный поступок, – он точно так же будет мной награждён.

Ксанфия, плача, под ураган аплодисментов, двумя ножками, ровно, шла к Дэйлу, и он вышел ей навстречу и обнял.

– Чарли! – сказал тогда я.

И растерянный мальчишка подошёл ко мне и задрал головёнку.

– Мною, бароном Томом Шервудом, награждается Чарльз Нойс, за спасение судеб двух влюблённых людей. Это благодаря ему Барт и Милиния счастливы, а мы можем с горячей радостью видеть это счастье.

Он пошёл, часто моргая, придерживая «Крылатое Сердце», к Гобо и Баллину.

– Ламюэль и Фалькон! – громко сказал я.

И монахи встали и подошли.

– Награждаю я, недостойный вас барон Шервуд, орденом Солнца.

И опустил каждому на грудь золотую пластину с полированной сталью, на которой алое крылатое сердце было помещено в плавно изогнувшее лучи солнце.

– Всем, кто достигнут такой высоты духа, как наши Ламюэль и Фалькон, я завещаю такой орден. Наш Гранильщик, а потом его ученик Шышок изготовят их с запасом. С большим запасом, потому что золота у меня много. Растите, мои маленькие друзья, будущие мастера и волшебники! Растите, будущие люди Солнца!

Ушёл из замка Носатый, сообщив мне, что измучился, представляя каждый день окорок и колбасу, которых нет. Ушёл и нанялся на какую-то работу в порту.

На корабль «Эрмшир» привезли женщину, донну Бригитту. Соответственно, в «Шервуд» привезли двадцать семь девочек, и танцевальные пары скользили по натёртому воском полу каждый, каждый вечер.