Люди сорок девятого (СИ)

Линдейл медленно поднимался по ступеням, чувствуя боль глубоко в груди, которая странным образом оживляла его. В его душе, будто пробуждаясь ото сна, пробивались из-под горелой корки на пожарищах прошлого робкие цветы. Он возвращался к жизни, как оживала Джорджия после похода Шермана и шаги его ускорялись: наверх, наверх, наверх...

- Но верю, минует нас мрачное время, - раздавалось над его головой, - Растает как призрак в туманной мгле...

На верхней площадке Линдейл остановился, переводя дыхание.

- Спите. - прошептал он всем своим демонам. Теперь, после событий этой ночи, Линдейл знал, что имеет право это сказать.

- ...Скажу я годам потерянным

Пусть ужасы жизни будут только во сне.

Быстро пройдя по коридору, Линдейл толкнул знакомую дверь.

- Алиса! - крикнул он с порога, увидев фигуру в ее платье возле окна, но мгновенно испытал острое разочарование, когда женщина обернулась. Это была Фокси.

- Она ушла. - ирландка расширенными глазами смотрела на Линдейла, не понимая причины его взвинченности и напуганная его безумным взглядом. - Собрала чемодан и ушла. Сказала, что поедет в Денвер, а потом вернется в Новый Орлеан... Она оставила деньги за контракт, вы не волнуйтесь...

Взгляд Линдейла обшаривал комнату; в ней было ощущение пустоты: исчез пейзаж, украшавший стену и старые настольные часы - подарок ее бабушки, а на столике возле кровати лежали деньги. Ушла. Линдейл стиснул зубы в бессильной ярости, ему вдруг снова мучительно захотелось кого-нибудь пристрелить, спалить салун и рвануть куда-нибудь в Калифорнию, снова спасаясь от проклятой памяти. Оставила деньги и ушла...

- Она уехала... - все повторяла Фокси, испуганная выражением его глаз, но он, сорвавшись с места, уже несся сломя голову вниз; его мозг лихорадочно работал: "Она может уехать, только если возьмет лошадь в платной конюшни и наймет проводника..."

Выскочив на улицу, Линдейл кинулся по направлению к платной конюшне, он бежал и сердце колотилось где-то в горле. "Сейчас, или никогда".

Наконец он увидел ее - одинокую фигуру с тяжелым саквояжем в руке.

- Алиса! - его истошный вопль заставил ее вздрогнуть и сбиться с шага, но она не обернулась, даже не остановилась.

- Алиса! - прокричал Линдейл снова, он бежал из последних сил, удивляясь как держат его ноги, превозмогая боль в раненом бедре, а иногда прыгая на здоровой ноге. Догнав женщину, Джон схватил ее за плечи и, развернув к себе поцеловал в губы. Она сопротивлялась и даже огрела тяжелым саквояжем по спине. Разогнувшись, Линдейл потер ушибленное место и тут же получил по щеке так, что зазвенело в ушах.

- Мерзавец, - сказала Алиса, всхлипывая. В ее глазах стояли злые слезы, копившиеся слишком долго, все невысказанные гневные слова вертелись на кончике языка, но она не успела открыть рта, как Линдейл молча вложил что-то ей в руку. Разжав ладонь, женщина, все еще трясясь, увидела прозрачный камень, впаянный в тонкий золотой круг, хранящий синеватый сгусток тайны в своей сердцевине, окруженной изломами граней, и выронила саквояж. Но мгновенье спустя, радость улетучилась. Алиса подняла на Джона полный мрачного недоверия взгляд.

- Это ее кольцо? - холодно и резко спросила она, готовая швырнуть его Линдейлу в лицо.

- Я так и не отдал его ей, - пожал плечами Джон. "Неужели это так важно?" - подумал он про себя, а вслух сказал: - Она всегда будет в моем сердце и моей памяти, ее место не займет никто, но ее больше нет. Я не хочу заменять ее тобой. Ты - особенная. А кольцо... Что ж, оно всегда предназначалось для женщины, которую я...

Он запнулся.

- Что? - нетерпеливо спросила Алиса, дрожа как в лихорадке. "Неужели скажет?" Линдейл глубоко вздохнул.

- Которую я хочу видеть матерью моих сыновей.

Он как всегда остался верен своим привычкам, или предрассудкам, но то, чего он не сказал, отразилось в его глазах, и Алиса, сумев это разглядеть, улыбнулась сквозь слезы, принимая этого человека таким, каким он был. Она медленно надела кольцо на палец.

- Я обещал Летящему перу, что познакомлю его с моим сыном, когда он вернется сюда следующей зимой... - продолжал Линдейл немного неуверенно; ему было очень сложно говорить с ней о своих чувствах и понимая это, Алиса стояла и ждала, сверля его насквозь пронзительным взглядом, не отпускающим ни на секунду, - Я мерзавец, Алиса. Я только что убил человека, но обещаю... нет, всего лишь надеюсь, что это последний.

Ее глаза прикованы к его, будто вырывают эти слова изнутри:

- Ты... Выйдешь... за меня...

- Да, - Алиса отвела свой взгляд, отпустив его на мгновение. Глубоко вздохнув, она прижалась щекой к его плечу.

- Да, черт возьми.

Внезапно она отпрянула от него, в глазах недоумение, в голосе страх.

- Что это?