Люди в черном. Непридуманные истории о судействе начистоту

…Впервые мы решили организовать его за пределами Москвы, в Пушкине, пригороде Санкт-Петербурга. В то время Виталий Мутко уже был президентом «Зенита», но денег у федерации не оказалось, и тогда я с помощью своих друзей провел его на Кипре, за что, между прочим, РФС до сих пор со мной не рассчитался. Но суть не в этом. И вот наступает время матча. Накануне меня вызывает высшее футбольное начальство. Могу заверить, что никогда такого не было – ни в советские времена, ни в новейшие российские, чтобы главный футболист страны вызывал к себе и делал какие-то пространные намеки. А тут Колосков приглашает меня на аудиенцию: «Зайди». Я захожу. – «Как дела?» – «Да, нормально, спасибо». – «Ты «Динамо» судишь?» – «Да». – «Заболел». – «Хорошо, – отвечаю я, – заболел». Не успел я вернуться в свой кабинет, как раздается звонок. Снимаю трубку, звонит помощник президента ПФЛ Н.А. Толстых – Валерий Иванович Билибин. К слову, он прекрасно владеет французским языком и, когда к нам приезжал президент ФИФА Жоао Авеланж, он был официальным переводчиком. Мне тогда даже удалось организовать встречу с ним всех наших арбитров международной категории. Мы очень хорошо и интересно с ним пообщались, чем был не очень доволен Вячеслав Колосков, как-то ревностно к этому отнесшийся. Но оно было и понятно, потому что на тот момент вышел специальный циркуляр ФИФА, согласно которому никто – ни национальные федерации, ни профессиональные футбольные лиги ни под каким соусом не имели права вмешиваться, а тем более как-то влиять на деятельность судейских ассоциаций, что у нас, при действующем тогда вице-президенте ФИФА В.И. Колоскове нарушалось сплошь и рядом, да и сейчас продолжает нарушаться. Так вот, звонит Билибин и передает трубку Толстых. «Серег, как дела?» – спрашивает Николай Александрович. «Да, ничего, все нормально», – отвечаю. «Ты нас завтра судишь?» Я говорю: «Нет». А надо сказать, что сколько я ни судил динамовцев, Толстых никогда никаких претензий мне не предъявлял, никогда не звонил и никаких просьб перед игрой не высказывал. То есть мне удавалось, даже работая в футбольных структурах, выдерживать такую линию поведения, при которой я был одинаково нейтрален ко всем тренерам, в том числе и к тем, кто в разное время возглавлял национальную сборную – Валерию Лобановскому, Анатолию Бышовцу и Олегу Романцеву. «Как нет, – продолжил Толстых, – ты же говоришь все нормально?» – «Да нет, я заболел». – «Чего?» – «Заболел, поэтому судить не буду». – «Как не будешь? Ты же в порядке». – «Да, в порядке, но я заболел и эту игру судить не буду». – «Это кто сказал?» – «Ну ты же знаешь, кто может так сказать». – «Понял. Я сейчас разберусь». Минут через пятнадцать В.И. Колосков опять приглашает меня в кабинет и по громкой связи происходит вот такой приватный разговор с представителем ЦСКА: «Что же ты делаешь? – говорит Колосков. – Я уже обо всем договорился с Сергеем Григорьевичем, а тут звонит Толстых, ты чего вообще?» С того конца провода: «Да, все договорились, мы всё уладили, всё «хоккей». На этом разговор заканчивается, ухожу, а вдогонку слышу: «Значит так, готовься к матчу».