Люди войны (ЛП)

— Я говорил с ним, и он согласен, но это не отменяет того факта, что он получил приказ из Москвы. Да, адмиралы тоже получают приказы. Надеюсь, это выставка будет просто походом других посмотреть и себя показать, Но в то же время, я полагаю, нам нужно привыкать к китайской кухне. Что мне делать с вот этим? — Он поднял палочки для еды. Затем продолжил более серьезным голосом.

— Как обстановка на «Кирове», Карпов?

— Не так хорошо, как я надеялся. Вчера погиб Волошин. Предположительно самоубийство.

— Самоубийство? Что сказал Золкин?

— Что того преследовали кошмары все эти дни. Кроме того, похоже, что от него ушла жена.

Вольский покачал головой, глубоко обеспокоенный этим.

— Мы должны быть более внимательны к членам экипажа. Они прошли через ад и вернулись обратно.

— Инспекция нам в этом не помогает. Этот капитан Волков достал всех. Он мотается по кораблю, говорит со всем, суется всюду. Вчера у него случилась пикировка с Золкиным. Сегодня он полдня донимал Быко.

— Золкиным? Чего он хотел от него?

— Медицинские карты. Отчеты обо всех, кто погиб во время нашей одиссеи через сороковые. У меня все еще голова идет кругом, когда я думаю об этом.

— У меня нехорошее предчувствие относительно него, — сказал Федоров. — Он похож на собаку, рвущуюся с привязи. Мы сделали все возможное, чтобы прикрыть задницы, и, похоже, что наша легенда пока держится, но такой человек как он может стать проблемой, потому что, вероятно, раскопает то, что мы упустили или прикрыли недостаточно. И если он найдет что-либо, это только заставит его копать еще глубже[45].

- Медицинские журналы… — Задумался Вольский. — Зачем ему записи о погибших?

За столом воцарилось молчание. Затем Карпов положил салфетку и сказал.

— У нас могут быть проблемы по этой части, адмирал. Я получил сообщение из управления по персоналу флота. Оно было адресовано лично мне, поступило через Николина и было корректно зашифровано.

— Что именно им нужно? — Вольский был настолько занят с Добрыниным и Абрамовым, что совершенно упустил из виду дела на корабле.

— Любые имеющиеся на корабле сведения по погибшим. Я ответил, что все данные были уничтожены, когда произошел сбой систем в результате взрыва, но они нашли дела на троих человек. Они находились в кормовой цитадели, когда по ней был нанесен удар, и так как они имели звания от младшего лейтенанта и выше, сведения по ним должны были храниться в журнале Золкина за его подписью. Доктор забыл о них, когда мы стирали записи. Волков нашел их.

— Так в чем проблема? — Непонимающе спросил Вольский.

— В том, что управление кадровой работы не имеет никаких сведений об этих людях. Они говорят, что они никогда не получали назначения на «Киров». Более того, у них нет никаких записей о них вообще.

— Нелепость. Это были Деникин, Краснов и Рыков[46]. Я лично назначил их туда для тренировки в реальных условиях перед назначением на главный мостик. Теперь мне придется писать письма их семьям. Что значит нет никаких записей?

— Не только по ним, адмирал. У них нет ничего ни на одного из погибших. Капустин и его цепной пес Волков прошерстили весь список членов экипажа и проверили все прошлое каждого по линии разведывательного управления флота.

— Проверили прошлое? — Вольский выглядел обеспокоенно.

— Да, адмирал. Я полагаю, они подозревают саботаж причиной некоторых полученных нами повреждений. Можно только представить, сколько ходит разговоров в их кругах о том, что случилось в Атлантике, и эта ситуация в скором времени может выйти боком. Вы знаете, что они намерены проверить пломбы на хранилище спецбоеприпасов и все три боеголовки, которые еще находятся в ведении Мартынова.

— Я тоже пришел к такому выводу, — тяжелым голосом сказал Вольский. — И взял на себя смелость отчитаться о том, что приказал выпустить MOS-III номер десять в ходе учений, хотя это выглядит неправдоподобно. Ядерное оружие не могло быть применено в ходе учений. Никогда. Сказать это означает ополчить на себя все командование ВМФ в Москве. Им это не понравится. Сучков уже топает ногами и желает мою голову на блюде. И для этого ему нужно лишь повернуть несколько других голов в мою сторону.

— Я виноват, адмирал. Это полностью моя вина.

— Мы оба знаем это, Карпов. Не нужно снова возвращаться к этому.

— Тогда, с вашего позволения, я продолжу. Я не поднялся по служебной лестнице до командира флагмана флота, будучи пай-мальчиком. Я упорно боролся за эту должность, и я знаю, как мыслят такие люди как Капустин и Волков. Я был вероломным специалистом по ударам в спину и сукиным сыном. Теперь я смотрю на многое по другому, но можете быть уверены, таких как Волков я знаю и понимаю.