Людоед

В голове словно тигель с расплавленным металлом опрокинулся! Жидкий пламень бурным потоком хлынул по руке и враз спалил присосавшуюся ко мне погань, но на этом не остановился, выплеснулся наружу и в миг сжег удерживавшие нас с Мартой на месте чары! Так бывает, когда огонь попадает на тополиный пух или паутину, на это я и делал расчет!

По мансарде прокатилась невидимая волна, и людоеда отбросило от ведьмы обратно к столу, а сама она враз обрела подвижность. Ей бы отступить, а вместо этого девчонка распотрошила зажатый в руках мешочек и рывком разорвала какой-то сверток. Воздух наполнила пыль перетертых трав.

— Назад! — рыкнул я, но ведьма что-то выкрикнула, травяная труха вспыхнула и прогорела в мгновение ока.

Перед Мартой заклубилось облако сизого дыма, девчонка сложила ладони, дунула, и то полетело прочь, окутало горбуна. Уродец выругался от неожиданности и закашлялся, выпустил из-под контроля свой колдовской талант. Его могущество истаяло, будто кусок льда на раскаленных камнях, а следом начала понемногу отступать и заполонившая комнату мерзость.

Едкий дым пробрал людоеда до слез. Он рычал и тряс головой как заведенный, но, только я попытался поднять с пола один из пистолей, и горбун взмахом жуткого ножа отогнал меня прочь. Лезвие кончиком острия зацепило плечо; привратник слизнул каплю крови, расплылся в довольной улыбке и прошептал:

— Вкусно!

Глупец! Отскакивая, я успел сцапать волшебный жезл и пусть не мог прибегнуть к магии прямо сейчас, зато обрел не раз испытанную в деле дубинку.

— Я предлагал сделку, магистр! Вспомни об этом, когда я вырежу тебе печень! — заявил людоед, перетекая вперед неуловимо плавным движением.

Марта не стала лезть на рожон и благоразумно отступила к входной двери.

— Беги, девка! Беги! — рассмеялся горбун и тотчас закашлялся. — Займусь тобой позже! — со зловещей ухмылкой предупредил он ведьму и обратил свое внимание на меня. — Ну же, магистр! Чего ждешь? Порази меня молнией!

Я с превеликим удовольствием провернул бы подобный трюк, но хоть запределье и схлынуло, его миазмы до сих пор пронзали незримую стихию. Эфир был отравлен ими, и соткать из этой мерзости чары не смогли бы даже великие волшебники прошлого.

Людоед скользнул ко мне, выставив перед собой нож. Я крутнул левым запястьем, четки святого Мартина послушно стекли в ладонь и сразу полетели в уродливую харю привратника. Святая реликвия заставила горбуна испуганно отпрянуть, на миг он выпустил меня из поля зрения, и я тут же очутился рядом. Жезл со всего маху угодил в опухший локоть, рука уродца обмякла, и нож упал на пол.

Горбун попытался закрыться второй лапищей, но я пнул его в пах, а потом врезал дубинкой по шее. Людоед рухнул на колени и скорчился, пропустил еще один удар и растянулся на полу. А я склонился над ним и бил, бил и бил!

— Если собираешься прикончить его, возьми нож, — бесстрастно посоветовала Марта.

Я замер с занесенным для очередного удара жезлом, миг постоял так, затем с хриплым выдохом выпрямился. Протянутый ведьмой нож людоеда брать не стал; в истинном зрении тот отсвечивал чем-то невыносимо мерзким.

— Нет, фрейлейн Марта, — покачал я головой и внимательно изучил магический жезл; к счастью, дубовая палка выдержала столь непочтительное обращение и не треснула. — Убивать его слишком рано. Так легко этот выродок не отделается.

— Отдашь его монахам? — удивилась девчонка. — Но он же…

— Что — он?

— Он говорил…

— Бред! Никто не поверит болтовне чернокнижника! — заявил я, стараясь убедить в этом в первую очередь себя самого. Или же — самого себя обмануть?

Но в любом случае убивать людоеда пока что было никак нельзя. Магистр Кирг оказался абсолютно прав: либо мы сожрем графиню Меллен, либо она нас. Третьего не дано, а значит так или иначе привратнику придется поведать грязные секреты хозяйки.

— Надо обездвижить его, — сказал я, и Марта поняла меня с полуслова.

Приглянувшимся ножом, который оказался заточен как бритва, она принялась полосовать на длинные узкие ленты простыню, а в ответ на мое возражение, что уродец легко вывернется из любых пут, лишь презрительно фыркнула.

Я не стал мешать ей и вместо этого промыл царапину на плече и наложил повязку. Девчонка же ловко сплетала ленты в прочные веревки, напевая при этом какой-то речитатив. Не удалось разобрать ни слова, да не очень-то и пытался: от одной только интонации на затылке зашевелились волосы. Хотя, казалось бы, куда уж жутче…

— Так оно и выглядит — запределье? — спросила вдруг Марта.

— Скорее, его извращенное преддверие, — ответил я и встал над избитым горбуном. — Этот уродец — ходячие врата и сам себе привратник.

— И ты убьешь его? Потом?

— В любом случае он умрет и очень скоро, — пожал я плечами. — А ты вполне могла бы противиться запределью и получше.

— Что же ты сам спасовал, колдун? — зло зыркнула на меня девчонка.

— Мои возможности… некоторым образом ограничены.

— Так научи меня! Ты ведь можешь, так научи!

— Научу, — пообещал я, и мы принялись вязать людоеда.