Людоед

Медведь вздрогнул, повернув голову. Фыркая, он проворно потрусил в заросли. Спустя секунду о его недавнем присутствии напоминала лишь до кости ободранная голова быка.

Ворон, до сих пор неподвижно сидевший на ветке, поднялся в воздух. С сиплым карканьем он унесся в ночь.

– Ты, придурок! – рявкнул егерь. – Шутки шутить удумал?

– Отвали, – устало отмахнулся от него Смолин. Он уже намеревался полезть вниз, но грубые пальцы Шибаева уцепились за его куртку:

– Куда?! На собственные похороны?

Виктор застыл на месте.

– Сидим. Надо выждать время, пусть зверь уйдет, – пробурчал егерь.

Несколько минут они сидели, не проронив и слова.

– Может, это и к лучшему, – наконец нарушил молчание Шибаев. – Не буду тебя спрашивать, почему ты не выстрелил. Это твое дело. Давай, слазь. На сегодня охота окончена.

Оказавшись внизу, Олег подобрал термос и, не глядя на Смолина, побрел к дому.

– Ты считаешь, что я испугался? – крикнул ему в спину Виктор. – Ни хрена подобного!

– Да срать я хотел, испугался ты или нет, – бросил из-за плеча Олег. – Понтов на рубль, а толку – копейка. Баклан ты. Тьфу!

Виктор с трудом проглотил обидную реплику, лишь плотнее сжал цевье ружья. «Ладно, хрен моржовый. Ты свое получишь. За каждую свою ублюдскую шуточку».

– А я ведь знаю, что ты сам наложил в штаны, Олежа, – растягивая слова, произнес он. – Как только ворона на ветку села.

Егерь замер, будто натолкнувшись на невидимую преграду.

Медленно-медленно развернулся, держа в руках ружье.

– Что ты вякнул? – вкрадчиво спросил он.

– То, что сказал.

Тон Виктора был спокойным и немного уставшим, он словно не замечал дула карабина, который почти уперся ему в грудь.

– Думаешь, я не видел, как ты косился на птицу? – снова заговорил он. – У тебя была такая рожа, будто на ветке сама Смерть с косой уселась. И убери ружье. Не нужно тут никого пугать. Будешь в своих бурундуков с енотами прицеливаться.

– Заглохни, – с ненавистью прошипел Олег. – Не тебе об этом рассуждать, молокосос гребаный! Ты ничего не знаешь!

– Почему ты так испугался вороны? – продолжал допытываться Смолин. – Что это за место, где все животные – священны?! Ответь!

– Пошел ты… – сплюнул егерь. Резко крутанувшись, он стремительно зашагал прочь.

Когда они добрались до избушки, время близилось к полуночи. Юма выбежала навстречу егерю, радостно виляя хвостом, но тот словно не замечал собаку. Он уже хотел войти внутрь, однако отпрянул назад, словно вспомнив о чем-то, и направил фонарь на крышу сторожки. Фонарь в его руке дрогнул.

Крыша шевелилась, как живая. Перекатывалась черными буграми, при этом издавая тихое похрустывание. Виктор вскрикнул, и лишь спустя мгновение его сознание уловило явно опоздавшую мысль: вороны. Целое море воронов. Все как на подбор – крупные, с черным оперением и поблескивающими в темноте клювами, они покрывали крышу избушки живым шевелящимся ковром.

Егерь вскинул ружье.

– Рановато… вы явились, – пробормотал он чуть слышно, но Виктор все равно смог разобрать слова.

В последнюю секунду ствол трепыхнулся, как если бы его подсекла невидимая удочка на крючок, и дуло ушло чуть вверх.

Прозвучал выстрел, в ночной тишине показавшийся Смолину взрывом.

Похрустывание стихло, и живая бугрящаяся масса замерла.

БАБАХ!

БАБАХ!

БАБАХ!!!

После четвертого выстрела вороны нехотя поднялись вверх. Птицы застыли в прозрачном ночном небе гротескно-щетинистым ковром из перьев, когтистых лап и клювов, и этот ковер слегка вибрировал, словно находился под высоким напряжением. Принимая во внимание, что за все это время ни одна из птиц даже не каркнула, зрелище было более чем завораживающим. Внезапно это бесформенно-угольное облако растворились прямо в воздухе, лишь где-то вдалеке слышалось хлопанье громадных крыльев.

Юма заскулила, с опаской поглядывая в лес.

Егерь проводил мрачную стаю немигающим взором, затем выдавил:

– Идем в дом.

С усилием передвигая ноги, Олег проковылял в избушку.

– Что это было? – наконец обрел дар речи Виктор.

– Надо уезжать, сержант, – проскрипел егерь. Он положил ружье на стол, зажег керосиновую лампу и воззрился на Виктора. Тот не мог поверить своим глазам – до недавних пор подтянутый, крепкий и выносливый мужик в какие-то доли секунды превратился в столетнего дряхлого старца. Словно взмывая в небо, стая воронов прихватила с собой все его жизненные силы.

– Что здесь произошло? – повторил Виктор. – Это… это как-то связано с названием мыса?

– По той же причине… по какой и ты здесь, – устало сказал Шибаев. – Не ври хотя бы самому себе, сержант.

Лицо Смолина стало безучастным, будто именно этого ответа он и ждал.

– Мне нужен медведь. И я его добуду. С тобой или без тебя.

Егерь хохотнул. В бревенчатой, пропахшей пылью избушке, где единственным источником света была старая керосинка, этот смех прозвучал, как хрип умирающего.

– Никакой охоты не будет. Все, аллес. Шумел камыш, деревья гнулись, вот мой ответ.

– Охота не закончена. А свой камыш засунь себе в задницу.