Людоед-великан в долине

Оба они оказались в Холдене друг вслед за другом с промежутком в несколько месяцев. Д-р Тербифил — после двухгодичного пребывания в Бостонском Музее Естественной Философии, а профессор Занцманн — после жалкого существования в Нью-Йорке в качестве переводчика, куда он приехал, будучи изгнан из своей родной страны. В политическом отношении Занцманн был совершенно чист, без малейшей примеси как крайне правого характера, так и умеренно левого: на самом деле он был специалистом по Гете, а что может быть чище специалиста по Гете? Он занимал должность в университете местного вероисповедания: профессор германских и восточных языков, ловко минуя подозрительных славян. Д-р Тербифил, не лишенный великодушия, вполне спокойно наблюдал, как профессор Занцманн в полной мере наслаждается успехами в области лингвистики.

Но доктор философии Людвиг Занцманн оказался также любителем в области антропологии, палеонтологии и собирателем древностей общего характера, а от этого у любого директора и даже куратора музея кровь стынет в жилах. Такие любители представляют собой профессиональную опасность. Они принесут вам вонючую коровью кость и сделают это с гордым выжидательным видом, уверенно предвкушая провозглашение об открытии новой разновидности мегатерия или бронтозавра. Хотя д-р Занцманн (пока что) такого не делал, Тербифилу по его поводу часто приходил на ум стишок:

Поверхностные знания опасны для людей;

Уж либо пей как следует или совсем, не пей.

Ах, ладно, лучше уже разобраться да и покончить с этим. Нужно только проявить твердость, а там уже и все! Конец намекам на бесценные тайны, открытия, которые потрясут мир, тщательно оберегаемые сокровища и все такое прочее.

Когда профессор прибыл, д-р Тербифил быстренько провел левой рукой по волнистым каштановым волосам — по-прежнему густые, слава Богу! — улыбнулся своей знаменитой теплой мальчишеской улыбкой и протянул правую руку для рукопожатия. И с ужасом заметил, что Занцманн привез с собой большую картонную коробку. Хуже некуда! Ох, с чем только не приходится мириться! Если не м-р Годбоди, так теперь профессор…

— Дорогой мой д-р Тербифил! Я так долго ждал этой встречи! Сказать вам не могу… — Но, разумеется, скажет. Он пожал протянутую руку, сел, держа коробку так, как будто в ней — свадебный торт, достал носовой платок, обтер свое румяное лицо и запыхтел. Потом он заговорил.

— Д-р Тербифил! — это имя прозвучало словно обвинительный акт. — Что есть то, что нам всегда говорили раньше? Urmensch[3], первобытный человек то есть, он был маленькой недорослой тва-а-рью, словно шимпанзе с молибденовой недостаточностью, и он — что значит сказать мы — становился все больше и больше. И так далее. Пока мы при помощи статистик страховых обществ не достигли нынешних больших размеров и продолжительности жизни. И мы, по всей ви-и-идимости, еще больше вырастем.

— Но! — д-р Тербифил задрожал мелкой дрожью. — Что свершается затем? Антрополог заходит в Apotheke — метикамент-магазин, да? — в Пекине — о, прекра-а-асный город, я там бывал, я люблю его всем сердцем! — он заходит в местную китайскую аптеку, и что же это он находит там? Он находит среди сушеных костей дракона, порошков из летучих мышей, желчных пузырей тигров, носорожьих рогов и змей в маринаде — два гигантских коренных зуба, подобных человечьим. И тогда, глядите, ибо это чудесно. Вся картина меняется!

«Ну и ну! Ну и ну!» — подумал д-р Тербифил.

— Теперь первобытный человек становится огромен, громаден, подобно сыновьям Анака из Первой Мозес-Книги. Теперь мы должны положить ему в основу предков, подобных большим обезьянам вашего Эдгара Берроуз-Райса. И насколько же это мы, его дети, съежились! Пла-чев-но! Вместо того, чтобы свиньям превратиться в слонов, слоны превратились в свиней! — Д-р Занцманн щелкнул языком.

— Но это ничто. Ничто совсем. Так зачем же я явился к вам сейчас? Дабы поведать вам про нечто куда более поразительное. Я должен начать прежде наших времен. Карл Пятый!

Д-р Тербифил мелко задрожал: «Простите?»

— Карл Пятый, Габсбург. В 1555 г. император Карл отказывается, нет, уходит в отставку? Отрекается от престола. Его брат Фердинанд сменяет его в качестве монарха всех владений Габсбургов, а Карл уходит в монастырь.

«Заботами, недугами, годами сокрушен,В покое монастырском забвенья ищет он».

— Ах-х-х, профессор Занцманн, — начал было д-р Тербифил, но замолчал и заморгал.

— Да-да, я отвлекся. Так. Карл и Фердинанд. Выбит медальон, одна сторона — Карл, другая — Фердинанд. И дата: 1555. Вот медальон. — Д-р Занцманн сунул руку во внутренний карман и вытащил маленькую плоскую коробочку, такими пользуются ювелиры. Он открыл ее.