Людовик IX Святой

В политике ему хотелось быть идеальным королем-христианином. Отсюда так важны не только его «Поучения», но и пять «Зерцал государей», сочиненных во время его правления и по его повелению и интенции или его окружения, особенно «Eruditio regum et principum»[1613] францисканца Жильбера из Турне (1259), позволяющие осмыслить его святость в идеологическом аспекте[1614]. В этом отношении было бы интересно сравнить эти «Зерцала государей» с современным им норвежским «Speculum regale»[1615] (ок. 1260), недавно включенным в типологию «Зерцал государей»[1616]

. Почти буквально следуя замечательному исследованию Э. Мар Ионссона, я все же не согласен с его идеей, что «Furstenspiegel»[1617] не развиваются во времени» и что «в их разнообразии они со времени их появления обладают единством, которое, таким образом, можно вписать в la longue duree». Я же наблюдаю ярко выраженную трансформацию идеала государя от каролингских «Зерцал государей» до «Зерцал», возникших в период с 1160 года и примерно до 1260 года, круглые даты, между которыми появился «Policraticus» Иоанна Солсберийского (1159) и «Institutio Trajani», включенный в него и ошибочно приписываемый Плутарху; неизвестно, был ли трактат сочинен ок. 400 года в Риме, или придуман самим Иоанном Солсберийским. Новый этап наступил после 1260 года с появлением сочинений Фомы Аквинского и Эгидия Римского, но эти «Зерцала государей», на которых лежит отпечаток аристотелизма, инспирировались уже совсем иной политической идеологией, чем та, которая вдохновляла Людовика Святого и его окружение. Поскольку политическая святость короля в управлении королевством и позиция монарха по отношению к его подданным подпала под влияние «Зерцал государей», на святости Людовика остался след «Возрождения» XII века, в том числе теории общества как организма, согласно которой король превращается в главу тела, тела политического.

Имея в виду великий opus politicum, большой политический трактат, из которого Винцент написал только «De morali principis instiutione» и «De eruditione filiorum nobilium»[1618]

, то он должен был диктовать поведение государя, его советников и чиновников в том, что касается «честности жизни и спасения души»[1619].

В данном случае, быть может, больше, чем в других «Зерцалах государей», мы попадаем в сферу, объединяющую идеального короля и святого короля в том смысле, который придавался им в XIII веке, хотя Винцент из Бове обращается и к другим каролингским авторам «Зерцал государей», а также к «Policraticus» Иоанна Солсберийского и к «De constituendo rege» («Об институте короля») цистерцианца Элинанда де Фруамона, которого он включил в свою «Хронику» («Chronicon», книга XI)[1620]. В нем он ставит в пример королям Карла Великого, и этот трактат включается в великое движение Капетингов за reditus ad stirpem Karoliy имевшему важное значение для Филиппа Августа, Людовика VIII и самого Людовика IX[1621]

.

Главной темой здесь мне представляется тема rex imago Trinitatis (король — «образ Троицы»), вариант темы короля — «образа Божьего» — трехфункциональная структура, отличная от индоевропейской трех-функциональности, но не порывающая с нею[1622].

Винцент приписывает королю одну добродетель, virtus, которая проявляется в трех свойствах: власть, мудрость и милость. «Власть» (potentia

) видится Винценту согласно пессимистической теории происхождения королевской власти как узурпации, по линии, идущей от Каина и Нимрода, как это выражено Жаном де Мёном в «Романе о Розе». Но он ее оправдывает необходимостью подавлять зло, проникшее в общество с «порчей природы», с первородным грехом. Впрочем, король, который «по праву» («droitement») облечен властью, может и должен контролировать ее посредством второго атрибута, «мудрости» (sapientia), позволяющей ему избежать превращения власти в тиранию. Наделенный мудростью, он благоразумно относится к войне, с умом выбирает друзей, советников и чиновников; она обязывает его быть сведущим в священных и профанных сочинениях. Троицу королевских добродетелей венчает третье свойство — «милость» (bonitas), ибо государь обязан «быть милостивее всех тех, кем он правит». Это достигается тем, что он гонит прочь зависть, лесть и угодничество. Милость приближает «доброго» короля к святости.

В Людовике Святом индивидуум и идеальные образцы исторически неразделимы. И потому, как мы видели, изучать «подлинного» Людовика Святого — значит изучать образцы его святости.

Образцы святости Людовика Святого