Люпофь. Email-роман

«Лёшечка! Представляешь, животик примолк и можно сказать, что я даже комфортно себя чувствую! Вот это номер! И никакая ампула не нужна. Люпофь, видимо, так благотворно действует — обезболивающе. Котик ты мой потягивающийся, кошечка твоя (это я!) мурлыкает себе дома — ей так хорошо, тепло, уютно. Она вся в мыслях о тебе… За окном погода раскуксилась-расплакалась, а на душе — солнышко, потому что ты у меня есть, а я у тебя… Руки до сих пор тобой пахнут, как мыло не старалось — твой запах всё равно сильнее (а может, кожа просто не хочет с ним расставаться?!)… Я не могу молчать — чувства меня просто распирают-раздирают! И всё же КАК я тебя люблю, наверное, действительно не выразишь до конца (какого ещё конца?! — поэтесса называется — слово подходящее найти не может!). Моё чувство к тебе никакими словами-стихами не обхватишь-обнимешь. Не хочу растекаться мыслями по древу… Просто давай любить друг друга, греть, целовать, обнимать… Плевать на всё и всех! Мы нашли друг друга, и это главное — отнять этого у нас никто не может и не смеет! Люби меня, моё ясно солнышко! А я тебя, как смогу — пламенно, пылко, нежно, до полного поглощения-растворения…

Губки твои увлажняю-омедовываю (во словцо-то!)

Твоя Алина.»

Алина, родная, не надо в эти дни другого звать «котиком», «солнышком», не надо ему про то, что-де «мы нашли друг друга», «люби меня»… Это некрасиво и просто бессовестно — повторяться дословно, уже подаренные однажды слова-выражения дарить другому!

Спокойной ночи и ясного утра!

Алекс.

P. S. Буду сегодня в облбиблиотеке на вечере барановских поэтов. А ты?

Лёше, 8 декабря, 18–37 (Прости!)

Лёшка! Всё же очень верю (хочу верить!), что ты не обиделся! Прости, если что! Неудачное время и день был выбран сегодня для встречи-свидания, надеюсь, ты это понимаешь!

P. S. Думается, Д. Н. прожужжала тебе сегодня (сейчас) все уши про мою отвратительную короткую стрижку и отвратительную хозяйку этой стрижки — так?

Алинка-картинка.

Алине, 8 декабря, 19–45 (Мои думы)

Алинка, родная! Ну почему ты решила, что я обиделся?! Я просто страшно огорчился и неимоверно расстроился. Представь только, КАКИЕ грёзы-мечты бродили на сегодняшнем вечере у меня в голове, когда бубнили свои стихи барановские поэты… Это — во-первых. А во-вторых, счастье НЕ ТОЛЬКО в трахе: мне так не хватает и ПРОСТО общения с тобой. Сегодня поэт Хвостов и то больше с тобой общался-разговаривал.

Могу и признаться, что, увидев тебя в зале, я сразу запредчувствовал с лёгкой тоской, что ничегошеньки у нас с тобой сегодня не будет, хотя ты и пообещала. Тут Фрейд, тут подсознательное. Ты отлично знала, что я сегодня буду при полном параде, в костюме и при галстуке, и при этом оделась (подсознательно!) в свой «тинейджерский» прикид (который, к слову, появился у тебя тогда, когда появился в твоей жизни суслик). Ты заранее (подсознательно!) решила, что мы сегодня рядом не будем. Алинка, Алинка-картинка — фрейдистка!

Остаётся мне только мечтать и надеяться, что уж завтра наша встреча не сорвётся. Между прочим, для сведения (ибо решать всё тебе) — меня завтра на факультете не будет.

И наконец: поясни, пожалуйста, чуть подробнее и с деталями — почему мы сегодня не встретились? Кто к тебе привязался? Почему для тебя 18–00 стало «поздним» временем? (Уж мне ли не знать, Алинка ты картинка, что раньше 23–00 ты домой чаще всего не заявляешься…)

И опять — о главном: жалко, что ещё один день (вечер) нашего (или по крайней мере — моего) счастья не состоялся, сорвался, пропал…

Э-эй, ты где???!!!

Алекс.

Лёше, 8 декабря, 22–53 (Всё по полочкам!)

Лёш! Лёша! Лёшка! Алексей!

Во-первых, увязалась за мной моя тёзка Алинка из «Новостей» (ей в ту же сторону, оказалось, надо было ехать).

Во-вторых, до фига народа с вечера шло в нашу сторону, что меня тоже разозлило.

В-третьих, боялась, что за тобой Д. Н. увяжется или будет следить. Сегодня она, как ты видел, сидела в соседнем от меня ряду и нагло (громко и вслух!) комментировала свои чувства ко мне (далеко не лицеприятные!) при своих подругах.

В-четвёртых, я сказала маме, что в 16–00 я пойду на поэтический вечер в библиотеку (часа на 2–2,5) и потом домой.

В-пятых, просто предчувствие было какое-то плохое, да и раздражали многие — тот же Хвостов, В. Т., профессор Минутко и тэ дэ. Ты один, солнышко, радовал, да ещё и такой красивый.

Да, ещё вопрос — тебе не нравится, когда я выгляжу, как девочка, да? Ты хотел бы, чтоб я надела сегодня свой костюм — тот, со строгой фотографии? Честно говоря, хотела — но забыла, что он подлежит стирке (я ведь не святая — пачкаюсь). К слову, с тобой я всегда старалась выглядеть чуть-чуть постарше, не хотела, чтобы ты во мне молоденькую дурочку-девчушку-поэтесску видел. Но в реальности я — и девочка, и женщина, причём всегда в разных пропорциях, зависящих от настроения, погоды, мыслей… Между прочим, Кольке такой мой прикид, как сегодня — очень нравится.

Алинка.

P. S. Почему не ответил на мой вопрос: неужели Д. Н. не прокомментировала сегодня меня?