Люпофь. Email-роман

Алина, голубчик ты мой сизокрылый! Какую такую рецензию ты там пишешь-сочиняешь? Какого, прости меня, хрена писать о никому не нужной книжке? И вообще, девочка моя глупенькая, нет ли у тебя ощущения, что ты тратишь неимоверно много времени и сил на писание вот этого всего? А стихи новые когда писать-творить будешь? А когда «Любовь Достоевского» дочитаешь? Когда, наконец, все видео с Джулией Робертс досмотришь (а ведь их ещё штук пять!)??? Когда…

Э-э-э, да что толку языком бить! Тебе говоришь, а ты ноль внимания. Всё бы только с толстыми мужиками целоваться (я видел, видел, как тебя чмокнул М. Г. в коридоре!) да выслушивать от других толстых парнишей всякие затасканные пошлости про люпофь и лыбыдо (я имею в виду А. И. — он же опять донимал тебя?!)…

Как видишь по сэбжу, хотел чего-то про счастье писнуть, да вот — завёлся. В конце разве добавлю: какое счастье, что ты есть, что мы встретились, что я могу тебя целовать, обнимать, думать о тебе, видеть тебя, сливаться с тобой в единого ангела (так, кажется?)…

Жду от тебя ещё ответа — страстного и горячего.

Целую в сахарные твои уста! И — левую грудь!

Твой А.

Моему Лёшеньке, 22 марта, 23–58 (От всклокоченной)

Рецензии-статейки я пишу для практики и отчёта: ты же знаешь, что мне сдавать зачёт по специальности. Стихи новые пишу: и почему тебе кажется, что нет — не знаю. До Джулии руки не доходят — не у тебя одного запарка: мне курсовую закончить надо. А твой Достоевский вообще требует очистки мозгов от рабочего и прочего хлама.

Всему своё время!

Мужиков толстых не люблю, мне по душе пушистые мартовские котики — как ты: стройные, грустные и тёплые…

Почему именно в левую грудь целуешь — не знаю, но и то приятно. Я тогда тебя — в правую! Завтра буду скучать-ныть-звонить: в общем, надоедать тебе. С утра непременно звякну. Ну теперь и в сон пора! Плюх-бултых! Давай скорей ко мне!

Уже тоскую.

Самое главное — я тоже безумно рада, «что ты есть, что мы встретились, что я могу тебя целовать, обнимать, думать о тебе, видеть тебя, сливаться с тобой…»

Твоя Алинка — вся такая деловая-всклокоченная и, конечно же, по уши влюблённая.

Aline, 23 марта, 22–32 (Душа моя!)

Алина, душа моя! Не знаю ещё, есть ли ты дома, то есть в Инете, но на всякий случай шлю вот этот записончик, дабы сообщить тебе, что замотался совершенно, измочалился и вообще живу ненормальной жизнью, а именно: вместо того, чтобы любить и быть любимым, занимаюсь (прости!) половыми излишествами в извращённой форме с совсем ненужными мне объектами страсти… Во загнул — аж у самого скулы свело. А хотел только пожалиться своей девочке, что дела-заботы профессорские, завкафедровские и прочие отнимают у меня и у нашей любви драгоценнейшие часы и, главное, силы — эмоциональные и физические….

Ну вот, нажаловался и — полегчало. Сейчас ещё пару ДЕЛОВ отмутулю и — весь в твоём виртуальном распоряжении.

До встречи!

Целую в правую грудь и левый локоток!

Я.

Моему Лёшеньке, 23 марта, 22–57 (Я тута!)

Я тута — вот она я! Приехала из Будённовска. Соску-у-у-училась!!! Во сколько ты придёшь завтра на факультет? Слов нет, как истосковалась. Хотела в 19–00 уехать, но опоздала, а следующий рейс только в 21–10. Пришлось ждать-томиться. Мимо дома твоего проплывала по ночному Баранову и сердечко ёкало!

Люблю! Хочу!!

Сумасшедшая Алинка.

Aline, 24 марта, 0-12 (Это я — соскучился!!!)

Алина, милая, не пугай меня таким накалом. Точнее сказать — не возбуждай! До встречи ещё далеко, а я уже мучаюсь…

Сегодня был на КВАРТИРЕ: пил кофий, кушал тортий, думал-ВСПОМИНАЛ…

В университете завтра в целом не надо бы присутствовать, но, конечно, выберусь (сама знаешь — из-за кого!) где-то в районе 13–14 часов.

Жди!

Не целуйся там без меня!

Кстати — стих:

Я не первый, чьи губыПрикасались к твоим;До меня эти ласкиРасточались другим…

А, каково?

И ещё: я думал, вы в Будённовск ездили на своей новой машине, а при чём тут автобусы и расписания автобусные?

Целую в нижнюю губку и левую щёчку!

А.

Моему Лёшеньке, 24 марта, 0-23 (Спасибо!)

Буду безумно тебе благодарна за то, что завтра всё-таки придёшь в универ (понятно — из-за кого!) Стихи — очень даже неплохие. Машину мы ещё не купили. Целовать мои детские губки можно только тебе!

Соскучилась!!!

Пожелай мне, что ли, спокойной ночи (и СЛАДКОГО сна с твоим участием!), и бай-бай пойдём.

Твоя Дымочка.

Aline, 24 марта, 0-28 (Баюшки-баю!)

Стихи (признаюсь) не мои — это эпиграф из Фаулза.

Насчёт «моих-твоих» губ: сегодня так въяве представил, как ты (рано или поздно) будешь лежать в объятиях другого, что завсхлипывал и заскрипел зубами от невыносимой боли (шёл, кстати, по улице — люди начали шарахаться).

Желаю тебе, крошка моя (лучше — Дымка моя), нежных снов про меня и про себя, а ещё лучше — про нас.

Бай-бай, бэби!

Целую в левую ключицу, правую пяточку, макушку и во все-все пальчики с маникюрчиком! (Сю-сю-сю!!!)

Спи, родная!

Твой Лёша.