Люс-а-гард

Она внезапно повернулась, сжавшись в комочек, спиной к лорду, в позе, относительно которой не было двух мнений даже в двенадцатом веке. Не успел лорд устремиться вперед — как Люс уже оказалась на полу. Она уселась, подтянув колени к подбородку, исподлобья взглянула на сэра Эдгара — и завертелась волчком, лишь чуточку приподняв скрещенные ноги и отталкиваясь от пола руками. Лорд шлепнулся в кресло, а Люс с хохотом вернулась обратно на необъятное ложе.

Там она задрала ноги вверх и изобразила что-то вроде езды на неизвестном лорду велосипеде. Но всякому баловству есть предел — по улыбке лорда Люс поняла, что к неожиданностям он привыкает, и чары вроде как спадают с него. Поэтому Люс перестала хулиганить и всерьез взялась за дело.

В свое время Асият и Зульфия учили ее восточным танцам, которые у них в роду передавались от матери к дочери и от бабки к внучке. Прелесть этих танцев, созданных, вероятно, еще любимицами халифа Гарун-аль-Рашида, была в том, что при всей своей внешней эротичности и сексуальности они не вызывали бурного подъема чувств, а скорее гипнотизировали. Они томили — но не возбуждали, и это ценилось мужчинами, не знавшими отказа у покорных женщин. Хотя полуобнаженные танцовщицы Аллах знает что выделывали перед почтенными зрителями, никто не срывался с места, не хватал красавицу в охапку и не тащил ее с победным воплем куда-нибудь подальше. Напротив — танец созерцался в полной неподвижности, а затем зрители долго приходили в себя, не говоря ни слова, лишь восхищенно прищелкивая языками и причмокивая. Кое-кто по четверть часа не мог очухаться, и приходилось возвращать его к действительности, вежливо подергивая за полу парчового халата…

С веками были найдены безошибочные ритмы, выверена их смена, и все это хранилось в глубокой тайне десятком семейств, где секретное женское оружие передавалось из поколения в поколение. Бывали случаи, когда женщины этих семейств брали на воспитание талантливых девочек с тем, чтобы отдать их за своих сыновей. И ниточка не прерывалась.

Конечно, Люс недоставало горошины плейера в ухе, недоставало привычной тягучей, перебиваемой бубном, мелодии. Лорду тоже не помешало бы это сильнодействующее средство. Но петь Люс не решалась. Мог случиться обратный эффект…

Пришлось обойтись без мелодии.

Люс встала на колени, боком к лорду, и пустила по всему телу волну снизу вверх, до кончиков пальцев поднятых рук, и еще волну, более интенсивную, и еще — послабее… Потом она, оставаясь сидеть на коленях, всем телом повернулась к лорду и заиграла грудью, прикрывая при этом руками лицо. Потом опять сделала поворот и пустила несколько волн. И, наконец, медленно развернулась к лорду спиной и ритмично заколыхала бедрами, соблюдая этот ритм и в плавных движениях поднятых вверх рук.

Поколдовав еще и таким образом, Люс широко развела руки и так прогнулась, что ее запрокинутое лицо оказалось обращено к остолбеневшему лорду. В том же медленном ритме она пустила еще несколько волн — от кончиков пальцев левой руки к кончикам пальцев правой.

Чувствуя, что ритм найден верно, Люс прогнулась еще больше, уперлась в пол головой и встала на борцовский мостик, причем так напрягла грудь, что та венчала все ее изогнувшееся тело. Медленно покачиваясь, Люс продолжала пускать волны по рукам, а потом встала и в настоящий мост.

Это была несложная акробатика — но для деревенского лорда в новинку. Вряд ли соседние леди и девицы, которым доводилось его соблазнять, выделывали что-нибудь этакое. Люс могла себе представить, что это были за романы — достаточно пошлое ухаживание и торопливая близость… Ей даже стало обидно — невелика заслуга выделиться на таком убогом фоне.

Размышляя обо всем этом, Люс встала на руки, прогнула спину и пришла на ноги прямо перед лордом.

— Ты мужчина или женщина?… — хрипло спросил он, а в глазах уже не было ни тени разума. Штучки времен Гарун-Аль-Рашида сработали, как всегда, безупречно.

— Я женщина, я женщина! — глядя лорду в глаза, Люс протянула руку к его солнечному сплетению. Он не возражал, когда острый палец уперся в определенную точку, не возражал он и тогда, когда, испытав сильное давление, вдруг закрыл глаза, обмяк в кресте и сполз к ногам Люс.

Он был мгновенно связан собственными штанами и поясом, а край роскошного плаща Люс использовала вместо кляпа. Затем она быстро зашнуровала рубашку, накинула сюрко, оттащила бесчувственное тело вглубь комнаты, к кровати, схватила связку ключей и осторожно приоткрыла дверь.

Увы — перед опочивальней лорда Блокхеда было что-то вроде вестибюля, и там толклись люди.

Люс так же бесшумно, как и открывала, закрыла дверь и очень медленно провернула в замке огромный ключ.

Но тут лорд очухался.

И это было ужасно!

Он пришел в совершенную ярость, стал извиваться на полу, рычать и подвывать. К сожалению, Люс не сообразила затолкать лорда под тяжеленную кровать, живо напоминавшую, благодаря балдахину с фестонами, сцену провинциального театра. Под кроватью он мог бушевать сколько душе угодно.