Лодка для Фиби. История о море, непростом выборе и сбывшейся мечте

Нашел я его на полях записи о погребении 9731 в регистре приобретения склепов и могил на новом кладбище Кэмбервелл в Южном Лондоне, где в 1948 году был похоронен мой дед, а в 1969-м развеян прах моей любимой бабушки. В регистре мама числится владелицей участка. Я сразу же узнал почерк в записи. Она зачеркнула свою девичью фамилию, а над ней написала: «По аффидевиту[1] имя изменено на Джойс Кэтлин Горнелл». Насколько я понимаю казуистический язык того времени, брак заключен не был и юридически я являюсь незаконнорожденным.

Я рос с мамой и бабушкой Кейт Луизой Джонстон на юге Лондона. Небольшой домик наша семья арендовала со времен Первой мировой войны. Это был один из нескольких сохранившихся викторианских ленточных домов на Клейтон-роуд. Большая их часть была разрушена при немецких бомбардировках Второй мировой войны. Наш дом уцелел и сохранил все оригинальные архитектурные особенности – в нем не было ванной комнаты, туалет находился на улице, в садике располагалось подземное бомбоубежище Андерсона, а дорожку в саду дед вымостил обломками кирпича, оставшимися от разбомбленного соседнего дома.

Не помню, чем мы с мамой занимались, пока я рос. Когда она выпивала, я старался держаться от нее подальше. В те времена в магазинах продавали херес на розлив из бочек. Мама часто отправляла меня в соседний магазинчик с пустой бутылкой. Ее нередко не было дома, а когда появлялась, ей нечего было мне сказать. Так что забота обо мне легла на плечи бабушки. Бабушку все называли Китти, но для меня она была бабулей. Именно она научила меня читать и писать, помогала делать уроки, вытирала слезы и заклеивала лейкопластырем ссадины, когда я падал с велосипеда (мама быстро избавилась от велосипеда, узнав, что я езжу по дорогам между нашим домом и парком).

Бабуля отвезла меня в лондонский Тауэр, расположенный в двух милях от Пекэма. Она показала воронов и познакомила с одним из бифитеров[2]

, оказавшимся ее приятелем. Мне было лет шесть или семь, а здоровенный бифитер отлично знал, как общаться с мальчиками такого возраста. Он не упустил ни одной жуткой детали, когда показывал мне Ворота предателей, через которые осужденных узников вели навстречу их печальной судьбе, и то место, где они встречали смерть под топором палача. Он рассказал мне историю воронов Тауэра.

Тогда я узнал, что если когда-нибудь вороны покинут Тауэр, то рухнет Белая башня и вся Англия погибнет.

Бабуля работала уборщицей в разных местах. Иногда она брала меня с собой, и это становилось настоящим приключением. Больше всего я любил ходить в универмаг «Джонс и Хиггинс» на Рай-лейн с высокой часовой башней. Я бродил по тихим темным этажам и играл с манекенами, преисполненный страха и возбуждения. Но даже этот опыт померк, когда однажды бабушка взяла меня с собой в Банк Англии. Мы ехали на северный берег Темзы в красном двухэтажном автобусе. В банке мне пришлось сидеть смирно и вести себя хорошо – это было скучно. Но награда нашла меня потом, на Треднидл-стрит. Я держал бабулю за руку и широко распахнутыми глазами смотрел, как по тихим улицам Сити четко печатая шаг маршируют вооруженные солдаты в красных мундирах и киверах. С примкнутыми штыками они отправлялись на ночной обход. И я понял, что золотой запас Родины под надежной охраной.

От бабули я узнал, что мама во время Второй мировой войны водила в Лондоне машину скорой помощи. Узнал я и то, что война лишила бабулю сына, а маму – любимого старшего брата. Ронни вступил в Королевский полк Восточного Кента в июле 1940 года. В 1943 году он утонул в Темзе в Оксфордшире, когда поправлялся после серьезного ранения в голову.

Бабуля пережила две мировые войны. В Первую мировую ее муж провел во Франции пять долгих лет. Судя по документам, в семнадцать лет Берт работал помощником мясника. В 1914 го-ду его призвали в Королевскую полевую артиллерию, где он стал наводчиком. К армейской дисциплине Берт привык не сразу. В августе 1915 года его на семь дней посадили на гауптвахту за «непристойные выражения в разговоре с офицером». Но к моменту демобилизации в 1919 году он уже стал сержантом и успел повоевать на Сомме, в Лоосе, Альберте, Вими-Ридже и Аррасе, был дважды ранен, причем один раз в голову.

В 1948 году Берт умер от сердечной блокады, вызванной оторвавшимся тромбом. Сына он пережил всего на пять лет, бабуля же прожила со своими воспоминаниями и черно-белыми фотографиями до 1969 года. Она сохранила кокарды мужа и сына, а дедовы медали лежали в небольшой коробочке в ящике шкафа. Иногда бабуля их доставала и показывала мне.

Я очень любил бабулю и не мог понять, почему мама, ее дочь, вечно на нее злится и ругается с ней. Думаю, что, потеряв мужа и сына на службе Отечеству, после войны она потеряла и дочь.