Пытаясь думать, мыслить или тем более управлять собою, мы должны обладать такими технологиями, которые не прерывают процесса функционирования целого. Вот почему формальное знание, то есть знание форм, в чистом виде есть смерть. Это есть остановленная реальность, остановленный организм, остановленное сознание и т. д. Это замер, прикинулся мертвым. В этом месте основная проблема моделирования, то есть создание искусственного интеллекта. Не просто искусственной памяти и оперирование информацией. А создание искусственного интеллекта. Ибо интеллект, в строгом, очень строгом смысле, – это тоже процесс. Но воспринимая процессуальность как элемент явленного, как элемент стихии, мы создали оппозицию: стихия (бытие) – логос. В этой оппозиции, которая получила огромное распространение и в массовом сознании не явно, и в научном сознании в явленном виде, логос противостоит стихии именно своей фиксированностью. Не зря смена научной парадигмы – это колоссальное событие. Не зря появление нового интеллектуального инструмента – это колоссальное событие.
Павел Флоренский утверждал, что для постижения реальности необходимо параллельное существование двух истин: истины бытия и истины смысла. Это чтобы адекватно мыслить о реальности, процессуально, не останавливая. Но есть в этом одно трагическое обстоятельство – как при этом обмениваться мыслями? Когда знание нарезано кусочками, дискретно, тогда понятно, мы фиксируем его в текстах и обмениваемся в текстах, и это всегда прошлое время. Я так думал тогда, а сейчас я думаю иначе, но я еще это не зафиксировал – книжка выйдет через пять лет, а через пять лет я буду думать еще иначе, может быть. Как обмениваться?
На уровне
Наиболее интересная идея состоит в следующем: переживание – есть специфическая форма интеллектуальных отношений с реальностью, позволяющая не останавливать процессуальность ни внутри, то есть в своей познавательной активности, ни снаружи. Более того, эта гипотеза утверждает, что информационная емкость, скорость обработки информации в переживании на многие порядки превосходит привычные для нас дискретные системы. Скорость переработки информации колоссальна, ибо она происходит практически одномоментно с процессом. То есть вся поступающая от всех органов восприятия или вся производимая интеллектом информация обрабатывается без отставания.
Человек действительно способен находиться в настоящем тотально, всем своим целым пребывать в настоящем времени. Что не лишает его возможности параллельно привлекать материалы прошлого и строить проекции будущего. В этой гипотезе сопереживание
есть обмен информацией, не останавливающий процесс и не разделяющий передающего и принимающего, ибо всякий передающий в этом процессе одновременно и принимающий. Существуют легенды и предания о людях, достигших такого качества – тотально целый, прибывающий здесь и сейчас в реальности. Труднейшая задача действительного пребывания в настоящем времени, чего мы с вами, как правило, лишены, и попадаем мы в настоящее случайным образом, иногда, очень редко, скажем так, а может, и никогда…Это самая потрясающая интеллектуальная задача, которую я обнаружил за время пребывания в этом мире. И эта задача – не вопрос веры. Как это названное превратить в сделанное и как это сделанное соединить с явленным? Человечество построило, сделало специальную для себя реальность. В большой реальности выгородило, построило здание – согласованной реальности. Возможна, не утверждаю, но возможна следующая задача – избавившись от страха перед бытием, от страха перед реальностью как таковой, так трансформировать сделанное, чтобы оно совпало, срезонировало с явленным и стало живым.
Итак, воспринимаем явленное – называем названное – делаем сделанное – трансформируем. Мы можем трансформировать в соответствии с этой гипотезой – о единстве бытия и смысла, можем трансформировать в соответствии с другой гипотезой, но всегда трансформация есть попытка сделанное превратить в явленное. Это невозможно по определению при строгом корректном мышлении, но мы можем к этому приблизиться, то есть мертвое оживить, как писали наши предки, – они любили образный язык. Когда они писали об алхимии мертвого и живого, то они имели в виду совсем не трупы и не дохлых мышей, которых якобы оживляли. Нет, они имели в виду наше знание, наше осознавание сделать живым. То, что можно выразить красивым образным текстом: жизнью смерть поправ.