Логотерапия и экзистенциальный анализ

Сам «клуб» индивидуальных психологов, в состав которого я позднее вошел, собирался в знаменитом кафе «Зиллер», где Адлер сиживал каждый вечер – летом с порцией фирменного шоколадного мороженого; прежде чем съесть лакомство, Адлер основательно его перемешивал, пока оно не становилось полностью жидким. Время от времени он приглашал нас в клубный бар на втором этаже, где играл для нас на фортепиано, а иногда и пел.

В то время я еще не вышел за рамки психоанализа. В 1924 г. по рекомендации Фрейда в его «Международном журнале психоанализа» (Internationale Zeitschrift für Psychoanalyse

) была опубликована моя статья (4). Пожалуй, именно в это время он потребовал от меня, чтобы я обсудил с Эрнстом Федерном, занимавшим в тот период должность секретаря психоаналитического общества, детали моего возможного вступления в его ряды. Эта беседа стала для меня ключевым переживанием. Пелена упала у меня с глаз. Я утратил всякое желание даже пытаться получить место среди членов этого общества.

Поэтому я с особым энтузиазмом и рвением занялся индивидуальной психологией. Уго Лукач пригласил меня поприсутствовать на его воспитательных консультациях – один из кабинетов, где проводились такие консультации, находился прямо в Рабочей палате[129]. Затем он представил меня Альфреду Адлеру в том самом кафе «Зиллер» (а где же еще!). Наконец, он без всяких сомнений принял рукопись моей статьи «Психотерапия и мировоззрение», которая спустя поразительно краткий срок была опубликована в его «Международном журнале индивидуальной психологии» (Internationale Zeitschrift für Individualpsychologie

) – всего через год после выхода моей психоаналитической публикации (5)! Наш пострел везде поспел…

Выражаясь не на физиологическом, а, скорее на биологическом языке, позволю себе сказать, что на мне подтвердился «основной биогенетический закон» Эрнста Геккеля, согласно которому онтогенез представляет собой краткое повторение филогенеза. Действительно, моя биография вкратце дублирует историческое развитие классической психотерапии.

Итак, все началось с того, что я – уже на индивидуально-психологическом этапе моего развития – «выдвинул возражения» против адлеровского учения о неврозах, заключавшиеся в ограничении его применимости. Это было в 1926 г. В 1927 г. я, кроме того, выступил за расширение индивидуально-психологической концепции, причем за расширение принципиальное, я бы даже уточнил: в новое смысловое измерение. Мне казалось, что вплоть до описываемого периода индивидуальной психологии не удавалось вполне преодолеть искушение психологизма, то есть противостоять определенному редукционизму. Редукционизм же, на мой взгляд, приводит к пренебрежению многомерной структурой человеческого бытия-в-мире. Напротив, удается устранить нестыковки между взаимно противоречивыми результатами научных исследований, стоит только нам осознать, что их противоречия связаны с проекциями – из более высокого в более низкое измерение.

Рассмотрим пример столь противоречивых представлений о человеке как психоаналитическое с одной стороны и индивидуально-психологическое – с другой и представим их как изображения открытой книги. Далее допустим, что на левой стороне разворота изображен квадрат, а на правой – скажем, круг. Как известно, никакой «квадратуры круга» не существует, обе фигуры остаются в известном смысле несоизмеримыми – то есть они противоречат друг другу. Однако это противоречие существует лишь постольку-поскольку, ведь обе эти фигуры находятся в пределах горизонтальной (двухмерной) плоскости и не выступают в вышестоящее (трехмерное) пространство. Однако стоит нам лишь приподнять левую страницу и удерживать ее вертикально – и вот две двухмерные фигуры уже находятся в разных (двухмерных) проекциях трехмерного цилиндра, расположенного в (трехмерном) пространстве и покоящегося на (двухмерной) плоскости, представляющей собой, соответственно, горизонтальную или вертикальную проекцию цилиндра.

Аналогичные противоречия возникают и между указанными представлениями о человеке. Нам нужно всего лишь проникнуть сквозь эти проекции в вышестоящее измерение, и мы убедимся, что такие противоречия ни в коем случае не соответствуют единой человеческой сущности, поскольку мы можем рассматривать эти представления как обычные проекции. Это, в свою очередь, означает, что именно вышеупомянутое единство человеческой сущности, а значит и человечность как таковая, может быть объективно представлено лишь в вышестоящем измерении, и оно является сугубо человеческим – включает феномены, специфичные именно для человека.