Лохless. Повесть о настоящей жизни

– Что у вас с лицом? – спрашивает меня длинноногая чувиха с ресепшен.

– А что с ним не так? – нагло глядя в ее размалеванное лицо, спрашиваю я. – Оно не достаточно гламурно для вашего высокохудожественного вкуса? Может быть, нос кривой, глаза не на том месте?

– У вас лицо чем-то белым измазано.

– А это перманентная/омолаживающая маска, – вру я и прохожу мимо хлопающей, как пластиковая кукла, ресницами чувихи.

Я открываю дверь в кабинет и оборачиваюсь. Эта дуреха так и стоит как столб. Вероятно, обдумывает, какую часть тела ей стоит омолодить себе перманентной маской. Несмотря на внутренние страдания, меня распирает от утробного смеха или даже хохота.

Я вхожу в свой кабинет, и теперь уже секретарша Катя спрашивает о моем измазанном пастой лице.

– Катя, занимайтесь делом! Поменьше внимания уделяйте моей скромной персоне! Это я специально намазался, чтобы от вас отличаться и стать немного умнее.

– По системе йогов?

– Типа этого.

В благодарность за ее просвещение в этом важном для нее вопросе Катерина награждает меня кучей бумаг, которые я должен буду пролистать/подписать. Открыв дверь в кабинет, я прошу ее принести мне крепкого кофе без сахара и разыскать хозушника Пашу. Пока дожидаюсь кофе и Пашу, я решаю позвонить Алле.

Напряженно вслушиваюсь в длинные гудки. Алла очень долго не отвечает на вызов. «Странно, – заключаю я. – Может, мобильник забыла?» Но наконец мое долготерпение вознаграждается:

– Что надо?

Ее голос звучит сухо.

– Аллочка, детка, я соскучился просто! Мне жутко как нехорошо. Пожалей меня, – молю я ее.

– Скотина, свинья! – в ответ и ни слова жалости.

– Чем заслужил такие яркие эпитеты? – удивляюсь я.

– А ты не знаешь?!

– Поверь, я чист перед тобой, как депутат перед выборами. Что случилось?

Булькающие звуки, слышимые мной, могут означать как слезы, так и смех.

– Ты плачешь? – обеспокоенно спрашиваю я.

– Еще чего… я ем.

– Так что все-таки произошло? Могу я наконец услышать причины твоей холодности ко мне?

Далее я слышу кучу/массу/бездну упреков и обвинений. Из монолога улавливаю, что Алле что-то сказала моя секретарша. Я прерываю поток беспочвенных обвинений:

– Подожди! Что сказала Катерина?

– Твоя Катерина сказала, что ты пошел по шалавам.

– По каким шалавам?

– Уж не знаю по каким! Всех шалав города я, увы, не знаю, а фамилии она не перечисляла! Знаю только, что ты ее просил, чтобы в случае моего звонка она непременно донесла до меня эту информацию. А я, дура полная, звоню ему, звоню, как овца последняя. А он у шалав! Телефон отключил.

Я с трудом прерываю ее и несколько минут трачу на то, чтобы убедить Аллу в том, что Катя типа перманентная дура. С этим Алла сразу соглашается, но во всем остальном ее удается убедить, лишь пообещав часики от «Guff» (англ. – пустая болтовня) и модную сумочку от Пекинесова.

Разобравшись со своей девушкой, я вызываю Катерину.

– Дождусь я когда-нибудь кофе? – задаю я вопрос, с интересом рассматривая ее глупо моргающие ресницы.

– Ой, Сергей Владимирович, а я про него забыла совсем! – беспечно взмахивая пятисантиметровым маникюром, отвечает секретарша.

– Вы знаете, а я и не сомневался в этом. Ни минуты! – уверяю я. – Что вы наговорили вчера Алле?

– Ничего не наговорила. Все, как вы велели.

– А что я велел?

– Ну, как его… это… сказать, что вы… ну там… по девочкам.

– Что вы несете?! – Я не выдерживаю и вскакиваю с места. – Какие, на хрен, девочки?

– Шалавы.

Уверенность, с какой она произнесла это слово, повергла меня в перманентный шок.

– А я вам сейчас зачитаю. Я записала все, что вы диктовали вчера утром, и сохранила это в блокнотике.

Кивком головы я призываю ее продемонстрировать мне эту запись. Виляя бедрами, секретарша дефилирует из кабинета и возвращается с блокнотом:

– Вот у меня записано. Передать Алле… к рекламщикам… и дальше… вот… по шалавам. Все это надо передать, если позвонит Алла. Что-нибудь не так?

Я прикрываю ладонями глаза:

– О чем вы думаете, Катерина?

– Сейчас?

– И сейчас… и все время? Как вам в голову приходит так все переврать? Я вам говорил, что я не по шалавам, нет, а к рекламщикам пошел, а вам, Катя, надо было это просто записать и тупо прочитать в том случае, если Алла будет меня разыскивать. Неужели это так сложно?

Глупо хлопающие ресницы бессмысленных глаз убеждают, что эта задача не для Катиного мозга.

– Что вы стоите, Катя? Кофе несите! И Пашу я просил… полчаса назад.

– Одну минуту, Сергей Владимирович, – щебечет она, как ни в чем не бывало, поворачивается и наконец уходит.